Театральная компания ЗМ
Клод Дебюсси

Пеллеас и Мелизанда

Музыкальный театр им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, Москва
Международный театральный фестиваль имени А.П. Чехова
Французский культурный центр в Москве
Премии «Золотая Маска» 2008г. - «Лучший спектакль в опере»,«Лучшая работа дирижера»
Номинации на Премию - «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника в музыкальном театре», «Лучшая мужская роль» (Жан-Себастьян Бу, Франсуа Ле Ру, Дмитрий Степанович), «Лучшая женская роль»(Софи Марен-Дегор)
опера по пьесе Мориса Метерлинка



Музыкальный руководитель и дирижер: Марк Минковски

Режиссер-постановщик и художник по свету: Оливье Пи

Сценография и костюмы: Пьер-Андре Вейц

Хормейстеры: Станислав Лыков, Александр Рыбнов



Артисты: Жан-Себастьян Бу, Софи Марен-Дегор, Франсуа Ле Ру, Дмитрий Степанович, Наталья Владимирская, Валерия Зайцева, Денис Макаров, Вячеслав Кирилюк, Иван Волчков




Продолжительность 3 ч. 15 мин.



При поддержке CULTURESFRANCE и Посольства Франции в России



Генеральный спонсор BSGV





Фото © Олег Черноус, Михаил Логинов, Вадим Лапин
Я думаю, чтобы поставить эту оперу, главное, знать «Тристана и Изольду» Вагнера. На Дебюсси эта опера оказала огромное влияние. Работая над своим «Пеллеасом», он думал только об этом. И можно даже предположить, что он выбрал эту историю, потому что она похожа на историю Тристана и Изольды. Действие происходит в Средние века, любовный треугольник. Это как калька «Тристана». С музыкальной точки зрения он пытался придумать что-то совершенно иное. Но сегодня мы тоже находим много точек соприкосновения: как и у Вагнера, нет арий, а есть то, что Вагнер называл «бесконечной мелодией». То же раскрашивание музыки, нахождение ее цвета. Это неясный, расплывчатый мир, который близок сновидению.

У Вагнера любовь – это духовный, мистический опыт. Любовники бросаются в объятия смерти, потому что они понимают смысл человечества. У Вагнера есть определенная экзальтация, которой у Дебюсси и Метерлинка нет. У них – мы ничего не знаем, ничего не понимаем, мы знаем все меньше и меньше, мы слепцы. И сексуальное желание только добавляет этой слепоты и непонимания. Мелизанда больше похожа на Лулу из оперы Берга, чем на Изольду Вагнера. Ночь Вагнера – это романтическая ночь, ночь преображений и откровений. А у Метерлинка это мрак, ночь без звезд. Именно поэтому Метерлинка вновь сейчас открывают, после нескольких десятилетий забвения.
Оливье Пи, интервью газете «Коммерсант»




Если вы послушаете «Пеллеаса» в хорошем исполнении, музыка на слух кажется очень простой и ясной. Но если вы посмотрите партитуру… Это одно из самых сложных произведений для оркестра. Гармония Дебюсси до сих пор кажется современной, его язык так не похож на чей-либо другой. На самом деле «Пеллеас» – это скорее не опера, а вариант симфонической поэмы с пением, и она, конечно, очень трудна для исполнения. При этом драматическое действие развивается как нельзя более естественно. Я спросил Оливье Пи, не хочет ли он поставить пьесу Метерлинка, по которой написана эта опера. И он ответил, что это невозможно, потому что музыка Дебюсси слишком хорошо известна и от нее невозможно отрешиться. Я считаю, это кое-что говорит о значении Дебюсси: драма Метерлинка теперь не может существовать без его музыки.

Дебюсси иногда называют скучным. Нельзя, неправильно, недопустимо считать его таким!
Марк Минковски, интервью «Независимой газете»




Опера «Пеллеас и Мелизанда» – особая материя, которая от грубого прикосновения просто растворяется. Странная, полная зависших вопросов история девушки, попавшей в мир людей и внезапно из него исчезнувшей, рассказанная с помощью языка, лишенного оперной воли: у солистов – сплошная декламация, у оркестра – вздохи и шорохи, контрасты едва уловимы, а главное событие – признание в любви главных героев – длится всего несколько мгновений. Вся опера – мучительное ожидание чего-то, что так и не происходит. Финальное многоточие оставляет ощущение фантома – а была ли эта история на самом деле?

Российско-французский «Пеллеас и Мелизанда» это ощущение передает: спектакль – хрупкая субстанция, когда из ничего рождается нечто. Несмотря на осязаемость сценографической конструкции и на присутствие на сцене реальных людей, постановка Оливье Пи оказывается прозрачной, призрачной, почти бесплотной. Медитация, заторможенность – свойство не только персонажей этой истории, но и всего сценического пространства: актеры погружены в себя так естественно, что вопрос их физического существования становится второстепенным. Они могут просто стоять на авансцене лицом в зал, их внутренние движения будут для зала осязаемы. Происходит это оттого, что режиссер, уловив какие-то важные токи музыки Дебюсси, разработал спектакль как ее составляющую, уподобив актеров голосам партитуры. Актеры, как герои символистских пьес, лишены воли. Они не действуют, осуществляя свои желания, а принимают то, что с ними случается, находясь в состоянии медитации.
газета «Время новостей»