Театральная компания ЗМ
Петр Ильич Чайковский

Евгений Онегин

Михайловский театр, Санкт-Петербург
Премии «Золотая Маска» 2014г. - «Лучший спектакль в опере», «Лучшая работа режиссера», Лучшая работа художника по свету»
Номинации на Премию - «Лучшая работа художника в музыкальном театре», «Лучшая работа художника по костюмам», «Лучшая женская роль» (Татьяна Рягузова), «Лучшая мужская роль»(Евгений Ахмедов)

лирические сцены в 3-х действиях



Музыкальный руководитель и дирижер: Михаил Татарников

Режиссер: Андрий Жолдак

Cценография: Моника Пормале, Андрий Жолдак

Костюмы: Mareunrol’s (Роландс Петеркопс и Марите Мастина-Петеркопа)

Свет: Эй Джей Вайсcбард

Главный хормейстер: Владимир Столповских



Артисты: Янис Апейнис, Татьяна Рягузова, Евгений Ахмедов, Ирина Шишкова, Андрей Гонюков, Анастасия Виноградова-Заболотская, Екатерина Егорова, Алексей Кулигин, Антон Пузанов, Маша Каспарова, Алексей Ингелевич, Виктор Крылов, Павел Малашенко, Виталий Рябков, Владимир Мушкудиани, Евгений Комзин, Марина Кистерева, Мария Буева, Ольга Якименко, Лариса Чернова, Юлия Черкун, Наталия Евгенова

Продолжительность 3 ч. 45 мин.




Возрастная категория 16+

Для меня в «Евгении Онегине» Чайковского есть три темы.
Первая тема – это линия Судьбы. Судьбы Татьяны, Онегина, Ленского были, на мой взгляд, предначертаны свыше. Почему Татьяна остается верной своему нелюбимому мужу? Почему она не поступит так, как Анна Каренина у Льва Толстого, и не сожжет за собой все мосты? Чувство, возникающее у Татьяны в финале оперы, подавляется не умом и не желанием следовать нормам поведения в обществе. Для меня очевидно, что на пути у этого любовного чувства встал Рок – как над Иисусом, которому суждено было пройти путь на Голгофу.
Второе – мне интересно поставить спектакль, который говорил бы (пускай и скрыто) о самом Чайковском, о его жизни. Готовясь к работе над «Евгением Онегиным», я много читал о судьбе композитора, слушал его музыку, думал о том, как преломлялись в ней вехи его биографии – тут много поводов для размышления, много незаметных на первый взгляд подтекстов. Достаточно прочесть дневники Чайковского, чтобы понять, как глубоко этот человек мог любить и чувствовать.
В биографии Чайковского мне видится повод для кафканиады: вечером – соблазны, взрыв чувственности, утром – горечь раскаяния, стремление к очищению, к свету. Как будто две разные личности внутри одного человека – тема двойничества, как мы знаем хотя бы по балету «Лебединое озеро», волновала Чайковского на протяжении всей его жизни. В моем спектакле судьбы Татьяны Лариной и самого Чайковского будут пересекаться.
В-третьих, экстремальная чувственность музыки «Евгения Онегина». В абсолютном большинстве постановок оперы Чайковского, которые мне удалось посмотреть, страстность натуры Чайковского оказывалась или стушевана, или никак не раскрыта вовсе – а ведь «Онегин» буквально насыщен взрывными частицами, электронами страсти. Музыка этой оперы очень сексуальна, многое в ней явно идет от той приватной части жизни Чайковского, которую он скрывал в свете, но не мог утаить в творчестве: художнику не уйти от самого себя.
Партитура «Онегина» – как большой темный лес, в котором только что прошел дождь, и капли воды остались на листве деревьев. Каждый такт музыки Чайковского пропитан этой влагой, эротизмом, нежностью – и я постараюсь передать эту чувственность в спектакле.
Я известен своим радикализмом в работе с материалом, но в данном случае мне бы хотелось себя сдержать, работать не «вопреки» – что я очень люблю – а попробовать быть максимально внимательным к психологическим мотивациям первоисточника. Конечно, наша постановка будет далека от тотального реализма. Мы попытаемся соединить реальный мир, усадьбу Лариных, сюжетные перипетии либретто с внутренним миром Чайковского и с подводными течениями его музыки.
Мне хочется сделать тонкий психологический спектакль, в котором имелся бы выход в метафизику.

Андрий Жолдак




В «Евгении Онегине» для меня важна петербургская традиция. Опера Чайковского, в первую очередь, ассоциируется у меня с великой постановкой Юрия Темирканова в Мариинском театре – возможно, одним из лучших спектаклей, когда-либо появлявшихся на оперной сцене. Работая над «Евгением Онегиным», я стараюсь не забывать о ключевой идее интерпретации Темирканова, у которого звучание каждой ноты и каждого слова было подчинено логике музыкальной драматургии Чайковского, а оркестр становился непосредственным участником драматического повествования. Мне бы хотелось, чтобы новая постановка «Евгения Онегина» в Михайловском театре наследовала выдающейся традиции интерпретации этой оперы, существующей в Петербурге, – и чтобы та, в свою очередь, обогатилась свежим и современным взглядом на партитуру Чайковского, который предлагает режиссура Андрия Жолдака.

Михаил Татарников




Первые секунды спектакля Жолдака даже на самых бдительных пуритан призваны подействовать умиротворяюще – красивый и почти пустой белый павильон с не противоречащими духу позапрошлого века деталями обещает некий изящный и стерильный спектакль. Но вот рассыпаются по полу черные шарики, а на шее у девочки, которой предстоит быстро вырасти в Татьяну Ларину, появляются черные бусы – так начинается нашествие черноты на белизну. В контрастных черно-белых костюмах приходит хор, из двух появившихся скульптур собак одна оказывается белой, вторая – черной. Приближение беды первыми чувствуют дурачок-слуга и Ларина-мать, в которую словно бес вселяется. Вскоре появляется и сам «бес» – одетый во все черное Онегин. По черной метке, тем самым бусам, опознает он ту, что должна стать его жертвой и проводницей черноты.
Весь спектакль черное последовательно вытесняет белое, и лирика уступает место дьявольщине. Вершителем судеб здесь кажется странный маленький человечек, присочиненный к либретто под именем «слуги Онегина» и похожий на дядьку Черномора. Таскающий за собой длиннющую бороду, он ернически дирижирует хором, бесцеремонно шмыгает под ногами у героев, важничает и, кажется, не как слуга, а как хозяин лично направляет все «почернение», в конце же, довольный проделанной работой, лежит на полу и что-то записывает в толстенную книгу.
Вообще, жолдаковского «Онегина», уведенного режиссером от расхожей «лирики» в сферы душевной метафизики, можно было бы назвать оперой-балетом – настолько выразительна партитура движений героев, взаимных притяжений и отталкиваний персонажей, их пленений и освобождений.
Не только драматургия, но и ритм всего происходящего на сцене довольно тщательно выстроены с оглядкой на партитуру. И даже шумы, от которых вздрагивает публика (лопающиеся шарики, разбиваемые вазы и так далее), в конечном счете кажутся парадоксальным образом подчиненными той же логике, музыкальной.
газета «Коммерсант»




«Евгений Онегин» – самый загадочный спектакль нынешней «Золотой Маски». Чтобы поставить в Михайловском театре оперное «наше все», был рекрутирован модный радикал Андрий Жолдак, режиссер украинского происхождения и европейского местожительства. Свой дебют в оперном жанре он обставил эффектно: спектакль изобилует неожиданными мизансценами и странной атрибутикой, интригует мистикой и эксцентричными персонажами вроде «карлика-Черномора» или Фавна с рожками. Визуально все выдержано в изысканной монохромной гамме, с рафинированными оттенками белого и черного, с общей смысловой траекторией движения от света к полной темноте. Партитура Чайковского остается в неприкосновенности, допущена лишь маленькая вольность, когда вступление к опере повторяется в конце еще раз, в качестве эпилога. Но внутренняя суть музыки такой режиссурой препарируется вдоль и поперек в жанре парадоксальной, ироничной провокации.

Лариса Барыкина