Театральная компания ЗМ

Жизнь за царя

«Театро Ди Капуа», Санкт-Петербург
Премия «Золотая Маска» 2015г. - «Лучший спектакль в драме, малая форма»
Номинации на Премию - «Лучшая работа режиссера», «Лучшая женская роль» (Илона Маркарова)

Автор идеи: Илона Маркарова

Режиссер: Джулиано Ди Капуа

Художник: Сергей Гусев


Актеры: Александр Кошкидько, Илона Маркарова, Игорь Устинович, Павел Михайлов, Андрей Жуков


Консультанты: Лев Лурье, Алексей Никонов, Роман Каменецкий

Пьеса основана на письмах, воззваниях, выступлениях, речах на суде, мемуарах членов партии «Народная воля»

Продолжительность 2 ч.



Возрастная категория 16+

«Народ безмолвствует» – это не просто красивые слова пушкинских строк. У кого есть право обращаться к русскому народу со словами: «Вам есть, что сказать? Нет? А если бы было, что сказать, сказали бы? Нет…»

Таких во все времена и во всех государствах, увы немного. В городе, готовящемся «весело» праздновать 400-летие рода Романовых – представителей касты, говорящей на иностранном наречии в звуконепроницаемом пузыре над побоищем, невозможно было не рассказать о тех молодых, не задохнувшихся в пыли, смелых и безумно красивых в своем подвиге мальчиках и девушках из группировки под названием «Народная воля». Редкий человек с тех пор так, как они, проникался русским народом. Они наряду со своими современниками в литературе, в музыке, изобразительном и прикладном искусстве поставили ему (народу) непревзойденный памятник. Памятник, который заставил вздрогнуть весь цивилизованный мир.

Джулиано Ди Капуа, Илона Маркарова




Можно было просто взять речи на суде, показания, мемуары, переписку народовольцев – было бы достаточно для сильного эмоционального впечатления: тексты ударяют сами по себе.

Однако режиссер Джулиано Ди Капуа и его актеры не довольствуются «правдой документа». На этом материале они сочинили изощренный театральный текст. Сценограф Сергей Гусев выстроил в зальчике галереи «Борей» комнату какого-нибудь разночинца или курсистки: стол, простенькие венские стулья, сбоку самовар, наряженная елка, позади дверной проем, закрытый портьерой.

Казалось бы, бытовой натурализм с чаем и мандаринами предполагает такую же кинематографически достоверную игру, тем более что зритель буквально в полуметре. Однако играют в остро театральной манере. Монологи Веры Фигнер, Степняка-Кравчинского, Кибальчича, Гриневицкого, Засулич, Перовской и других превращены в жестокий романс или в речитатив в сопровождении трех квазимексиканских гитаристов, в балаганное представление с Петрушкой, в поток горячечного захлебывающегося гаерски-глумливого почти что бреда.

«Деловой Петербург»




Спектакль о народовольцах, для пущей конспирации названный в честь оперы Глинки, перемещается по Петербургу, собирая публику то в галерее «Борей», то в редакции журнала «Звезда», то еще где-то, словно заметая следы и уходя от шпиков. В тесном помещении, до отказа забитом зрителями, – то ли квартирник, то ли нелегальная сходка. На самом деле, разницы почти что нет.

Этот материал, казалось бы, еще вчера был школьным. «Народная воля», хождение в народ. Впрочем, нет, это было уже позавчера, а вчера: бомба-«сардинница» в «Петербурге» Белого, пророчества в «Бесах», «хруст французской булки» как официальный образ дореволюционной России, Большая и Малая Конюшенные, и главное – устойчивые ассоциации со словом «террористы». Пожалуй, и этого исторического парадокса было бы достаточно для того, чтобы сделать спектакль. А Илона Маркарова и Джулиано Ди Капуа пошли еще чуть дальше, не просто закольцевав сюжет (какая-нибудь коротенькая вульгарная аллюзия на день сегодняшний убила бы театр), но сделав бесконечный бег по кругу принципом построения спектакля. Радиус у этого исторического круга очень маленький – словно вы топчетесь на месте, и только голова отчего-то кружится.

«Явочная квартира» в «Жизни за царя» оставляет живым «музейным экспонатам» крохотный кусочек пространства: стол накрыт скатертью, окна завешены, лампа под абажуром отбрасывает мягкий свет, елка с игрушками в углу, свечи, мандарины, гитара. Ночные посиделки, застывший Новый год остановленного времени, вечные наши кухни с вечными спорами о «судьбах России». Хозяйка прекрасна, гости настроены философически.

Мемуары, судебные речи, воззвания, личные письма, протоколы, выступления и тексты листовок – «голосам из хора» нет нужды петь в унисон, у каждого героя своя партия, никакой гармонии нет, чем больше разлада – тем острее правда. Актеров за столом четверо, но персонажей куда больше, между ними подчас мало общего, и «внутри» одного исполнителя могут уживаться или спорить несколько голосов. Слова Веры Засулич, Веры Фигнер, Андрея Желябова и других – не повод к разоблачению «господ бомбистов» и не оплакивание героев, а всего лишь неистощимый источник противоречий. От оправдания к осуждению и вновь – по кругу – за время спектакля зритель успевает проделать путь несколько десятков раз. Мучительная досада от невозможности остановиться, уютно зафиксироваться хоть на какой-нибудь позиции, умело нагнетаемая спектаклем тоска по определенности.

Первые самоотверженные «хождения в народ» – и первый ужас от реального убожества, голод и нищета в среде рабочих – и радостное доносительство, омерзительная, почти сладострастная жестокость убежденных террористов – и самодовольное зверство полицейских чинов. Тут дело не в «красноречивых свидетельствах», а в неприятном итоге: наивность, чистосердечная вера в ценность жизни (хотя бы и своей) сегодня удивляет и впечатляет неизмеримо больше бесчеловечности.

Парадоксален и способ актерской игры в спектакле. Почти ни один кусочек текста не оставлен без трюка, каждый сыгран через какое-либо отстранение: народная песня, грузинский акцент, простонародная манера, еще какой-то акцент, поэтический распев, хрип «под Высоцкого», частушечные прибаутки, мелодекламация, «сказочная» интонация Деда Мороза («дедушка» сладко курлычет о политическом убийстве) и так далее. Тут нет прямой логики, текст и манера редко согласны друг с другом, чаще работают на контрасте. Чем дальше художественные ряды – тем страннее действо и острее гротеск. И в этом создатели спектакля правы: все, о чем рассказывают герои, – это «умонепостигаемая», чудовищная, фантастическая реальность.

«Город–812»




Спектакль «Театро Ди Капуа» сделан таким образом, чтобы адаптироваться под любое помещение, где оказались артисты. В этом суть замысла – мы попадаем на спектакль, словно на встречу на конспиративной квартире. Что может сегодня интересовать зрителя в забытых историей и обществом народовольцах? Собственно именно это – почему ранее так сильно помнили и отчего так поспешно забыли. В 2014 году оказывается закономерным создать спектакль, основанный на документальных свидетельствах, где была бы интересна психология преступника вне оправдания его действий. Важен путь, логика душевных мытарств, предпосылки и причина решительности. Сегодня, как и тогда, очевидным становится факт: социальное расслоение в России достигло той точки, когда появляется поколение людей, готовых жертвовать своей жизнью ради достижения общественного блага. Ценность этого спектакля – еще в реабилитации людей. Не в реабилитации поступков, а в поминании целого неравнодушного, обожженного поколения, достойного любой оценки, включая осуждение, но не достойного забвения.

Павел Руднев




Участник фестиваля «Театр-Механика», Санкт-Петербург,

Номинант на Высшую театральную премию Санкт-Петербурга «Золотой софит» в номинации «Лучший спектакль в драме, малая форма»