Лекция о ничто

При поддержке Министерства культуры РФ

Джон Кейдж – очень важный для театра «Post» человек. Вслед за ним мы пытаемся осветить те углы современного искусства, которые оставались до сих пор затемненными. Так что наше нынешнее обращение к «Лекции о ничто» можно считать закономерным и глубоко символичным. В свое время Кейдж напомнил, что музыка – наиболее универсальное из искусств, и та революция, которую он совершил своей композиторской практикой, открыла новые пути для всего искусства в целом. Обратившись к постановке «Лекции о ничто», мы попытаемся ввести это музыкальное произведение в современный театральный контекст.

Дмитрий Волкострелов

Не отягощенное музыкальным образованием ухо сложную музыкальную структуру «Лекции» скорее угадывает, чем распознает. Но с благодарностью распознает нечто иное, а именно попытку объясниться в том, что любой творческий акт есть бесконечное приближение к недостижимому результату, как звучащая в тексте нумерация частей дает лишь иллюзию ритмичного продвижения от начала к финалу, а на самом деле постепенно вытравливает из зрителя ощущение времени и движения как такового. Наверняка в каждое из десятилетий после того, как была написана «Лекция», в ней находили свое: у каждой эпохи – уникальное чувство исчерпанности, оно есть в любой, но это только кажется, что оно универсально для всех.

Глядя на белый экран и вслушиваясь в бесстрастно произносимые слова и повторяющиеся, точно мантры, фразы, в которые, наверное, и не нужно вдумываться, потому что все они – лишь наполнение пустых ячеек выверенной кейджевской структуры, думаешь про обнуление культурных кодов, про то, что оно необходимо для выживания. И еще про то, что минималистский спектакль, столь счастливо обнаруживающий в себе свойства эмоционального очистителя для зрителя, от его создателей потребовал не просто напряжения, но и мужества – тест на «ничто» оказывается сродни какому-то важному анализу.

газета «Коммерсант»

Постановка «Лекции о ничто» декларативна не в смысле новаций, а наоборот – в смысле строгой приверженности традиции (и диалога с ней: так можно объяснить, почему текст Кейджа разложен на два голоса). Это жест, показывающий серьезность и глубину отношений режиссера с избранным методом (как его ни назови: «концептуализм», «минимализм», «не-театр»). Сегодня в нашем театре эта серьезность уникальна. Трудно назвать постановщика, который сейчас способен прийти к Чехову, подчиняясь такой же неумолимой логике, какая привела Дмитрия Волкострелова к Джону Кейджу.

газета «Ведомости»

В своих не-спектаклях Волкострелов предлагает публике искусство «детокса». Очищает то перегруженное и потому переставшее быть чувствительным зрение зрителя, то его засоренный слух. В «Лекции…» он внедряет посторонних в реальность пустоты, в «ничто», выдергивая двенадцать человек из реальности быта и утопии зрелищности. Очищает, а точнее, расчищает само восприятие.

С закрытыми глазами, но не спящие, несмотря на возможность сном забыться, зрители подключаются к свободе пребывания по ту сторону привычного существования. Таким образом структурируется или инициируется освобождение пришедших – после огней большого города в темноту, в белизну – от пустоты или небытия, ускользающего из ощущений этих людей, а не только зрителей.

Перекличка голосов, чуждых интонированию, – образ бесплотной или предельной пустоты, коснувшись которой ты имеешь шанс «начать с начала», но уже на других основаниях, не забитых шлаками привычной жизни, знакомого искусства, раздражающего театра, критического не театра.

Погружение в темноту, в «ничто» удостоверяет одновременно внешнюю и внутреннюю – концептуальную реальность слушателя/зрителя этой лекции. Провоцирует его рефлексию и свободу в несвободной закрепленности к месту перед белой поверхностью матерчатых полупрозрачных стен. Так происходит перевод коммуникации в сферу личного интеллектуального опыта. Так проблема коммуникации становится предметом острых переживаний немногочисленной публики, предельно индивидуализированной (голоса актеров предлагают интимность контакта) и одинокой в такой экзистенции.

Выпав из обыденки, повседневной и культурной, ты мобилизуешь свои усилия, аккумулируешь дремлющие способности собственных органов чувств. И – с помощью проводников, переводчиков – приближаешься к состоянию пробужденного сознания. Или хотя бы получаешь эту возможность.

журнал «Искусство кино»