Колыбельная для Софьи
Драматический театр, Минусинск
Номинации на Премию «Золотая Маска» 2016г. - «Лучший спектакль в драме, большая форма», «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника по свету», «Лучшая женская роль» (Ольга Смехова), «Лучшая мужская роль» (Игорь Фадеев).
Участник программы «Russian Case» Фестиваля 2016 года
по повести Евгения Замятина «Наводнение»
Режиссер: Алексей Песегов
Художник: Никита Сазонов
Художник по костюмам: Светлана Ламанова
Художник по свету: Сергей Гаевой
Музыка: Ирина Белова, Евгения Терехина
Артисты: Ольга Смехова, Игорь Фадеев, Дарья Савинова, Светлана Голубева, Артем Лопатин, Лариса Корнева, Николай Кокконен, Сергей Усиков, Василий Кожевников, Ирина Вахранева, Галина Зыкова, Елена Идиатуллина, Жанна Лавникович, Наталья Лопатина, Нелли Попкова, Ольга Прилепская, Евгений Аверин, Михаил Гольцов, Константин Русанов
Продолжительность 2 ч. 15 мин. Возрастная категория 18+
Режиссер: Алексей Песегов
Художник: Никита Сазонов
Художник по костюмам: Светлана Ламанова
Художник по свету: Сергей Гаевой
Музыка: Ирина Белова, Евгения Терехина
Артисты: Ольга Смехова, Игорь Фадеев, Дарья Савинова, Светлана Голубева, Артем Лопатин, Лариса Корнева, Николай Кокконен, Сергей Усиков, Василий Кожевников, Ирина Вахранева, Галина Зыкова, Елена Идиатуллина, Жанна Лавникович, Наталья Лопатина, Нелли Попкова, Ольга Прилепская, Евгений Аверин, Михаил Гольцов, Константин Русанов
Продолжительность 2 ч. 15 мин. Возрастная категория 18+
номинация
программка
В спектакле Алексея Песегова «Колыбельная для Софьи» малоизвестная повесть Замятина «Наводнение» звучит как протяжная и жалостливая русская песня, но практически без слов. Ее персонажи неразговорчивы, как герои притчи, все самое главное – любовь, надежда, раскаяние – читается в говорящих мизансценах и выразительных паузах. И хотя сюжет спектакля смахивает на триллер – женщина убивает взрослую приемную дочь, ставшую соперницей – преступление и наказание здесь становятся категориями не бытовыми, а экзистенциальными. Вот только бесконечно повторяемый надрывный музыкальный мотив точит душу, как тупая боль.
интернет-издание «Театрал-online»
интернет-издание «Театрал-online»
Можно было бы назвать спектакль Алексея Песегова драматическим балетом, если бы термин этот означал танец актерской психики, где хаос самочувствия подчинен строгому музыкальному ритму.
Чтобы перенести прозу Евгения Замятина на сцену, чтобы воссоздать это разыгравшееся в буквах и словах наводнение, режиссер Алексей Песегов изобретает новый театральный жанр на границе мелодрамы и трагедии, балета и психологического театра. Изымая из спектакля авторское слово и находя ему пластический, музыкальный, ритмический эквивалент, режиссер помещает зрителя словно бы на тот же уровень восприятия, на котором находятся герои. Он искажает наше чувство времени, цвета, пространства, он, как и требует Замятин, делает весь остальной мир за границами этой истории «далеким морем», намеренно отвлекая, запутывая наше «рацио». Сценическое время, как правило, идет быстрее обычного. Здесь же оно то замедляется до полной остановки, то вдруг делает квантовый скачок. Целую вечность надевает штаны Трофим Иваныч, вмиг приемная Ганька из желанного дитя превращается в соперницу Софьи. Так можно сказать не только о времени совершения простых физических действий, но и об актерской игре.
Звуковая партитура спектакля – тоже отражение логики замятинского «Наводнения». Музыка звучит постоянно. Две основные темы то и дело сменяют друг друга. Музыка здесь в таком тесном соединении с актером, что не только движения, но и все реакции, даже дыхание, положены на музыку.
Так же остро, как звук, ритм, начинаешь воспринимать в спектакле и цвет. В темное, словно покрытое угольной пылью, пространство другие цвета входят со всей психоэмоциональной мощью.
«Петербургский театральный журнал»
Чтобы перенести прозу Евгения Замятина на сцену, чтобы воссоздать это разыгравшееся в буквах и словах наводнение, режиссер Алексей Песегов изобретает новый театральный жанр на границе мелодрамы и трагедии, балета и психологического театра. Изымая из спектакля авторское слово и находя ему пластический, музыкальный, ритмический эквивалент, режиссер помещает зрителя словно бы на тот же уровень восприятия, на котором находятся герои. Он искажает наше чувство времени, цвета, пространства, он, как и требует Замятин, делает весь остальной мир за границами этой истории «далеким морем», намеренно отвлекая, запутывая наше «рацио». Сценическое время, как правило, идет быстрее обычного. Здесь же оно то замедляется до полной остановки, то вдруг делает квантовый скачок. Целую вечность надевает штаны Трофим Иваныч, вмиг приемная Ганька из желанного дитя превращается в соперницу Софьи. Так можно сказать не только о времени совершения простых физических действий, но и об актерской игре.
Звуковая партитура спектакля – тоже отражение логики замятинского «Наводнения». Музыка звучит постоянно. Две основные темы то и дело сменяют друг друга. Музыка здесь в таком тесном соединении с актером, что не только движения, но и все реакции, даже дыхание, положены на музыку.
Так же остро, как звук, ритм, начинаешь воспринимать в спектакле и цвет. В темное, словно покрытое угольной пылью, пространство другие цвета входят со всей психоэмоциональной мощью.
«Петербургский театральный журнал»
В спектакле режиссера Алексея Песегова впервые сценически прочитана неоднократно экранизированная, в том числе и в Европе, повесть Евгения Замятина «Наводнение». Алексей Песегов – яркий представитель авторского театра, выводящего ностальгическую традицию русской психологической сцены на почти экзистенциальный уровень. История одной семьи в маленьком заброшенном городке рассказана не бытовым, но эмоционально-пластическим языком, и вписана в пронзительные наплывы музыки Ирины Беловой и Евгении Терехиной. Здесь вообще мало слов: говорят тело, жест, взгляд. Время то ощутимо растягивается, то спрессовывается, мелькает наслаивающимися друг на друга событиями. У Песегова и его артистов тишина кричит, а слово порой едва слышно. То, как играет Софью Ольга Смехова, достойно восхищения. Актерский ансамбль спектакля утверждает, что это понятие актуально как никогда. Да и вообще стоит увидеть этот трогательный и завораживающий спектакль, чтобы прекратить стенания о смерти русского психологического театра.
Ирина Алпатова
