В нашей версии «Саломея» – это не история блудницы, которая страстно желает Иоканаана. Нам видится столкновение больших идей, между которыми герои оказываются, как между молотом и наковальней. Страстное желание Саломеи поцеловать Иоканаана – это, скорее, желание заглушить голос новой истины. Она, как одинокая хрупкая женская фигура на берегу моря, всматривается в надвигающееся на нее цунами высотой в несколько километров. Слово как главная организующая структура, архитектура как язык, отрицание телесности, сложившееся в результате истории христианства, дуальный мир, разделение на тело и дух, иерархичность и патриархальность мироустройства, структура и антиструктура, раздельное и целое, принцип целеполагания и противостоящее ему существование в настоящем – все это темы, которые были в зоне нашего внимания при разработке замысла. В «Саломее» есть две знаменитые сцены: танец семи покрывал и сцена с отрубленной головой Иоканаана. В режиссерском цехе, как мне позже стало известно, существует мнение о том, что без решения этих сцен сложно приступать к работе над оперой. Когда я познакомился с материалом подробнее, мне стало очевидно, что танец семи покрывал – это не что иное, как погружение Саломеи в семь смертных грехов, а голова Иоканаана должна быть объектом, представляющим вершину иерархической пирамиды. Так что в нашей постановке танца как такового не будет, как и бутафорской отрубленной головы.

Марат Гацалов

Я запретила себе любые подделки, наподобие окровавленной головы Иоканаана на серебряном блюде. Моей задачей было создать сложные образы, выходящие за рамки простых иллюстраций к тексту. Результат любых изысканий в ходе подготовки спектакля необходимо творчески переработать для сцены. Я несколько скептически отношусь к так называемой аутентичности, в том числе и к этнографии. Бездумный перенос здесь невозможен, просто потому, что от героев нас отделяют века. Это могло быть лишь заигрывание с аутентичностью, приводящее к категоричной, плоской интерпретации и утверждению монопольного права художника на «настоящую» правду. К тому же я создаю не оформление для некой истории, с помощью визуальных средств выражения я создаю ассоциации и параллельные истории, основываясь, конечно же, на первоначальном сюжете.
Обычно визуальный ряд у меня формируется в самом начале работы, но в этой постановке он возник позже, поскольку основной образ был понятен сразу. Я воспринимала Иоканаана и Саломею как две части единой структуры: одна воплощает духовное, рациональное, другая – бессознательное, телесное. Поэтому я и искала некую архитектоническую конструкцию, объединяющую эти полюсы. Визуальные элементы в моих эскизах всегда важны, но в данном случае они оказались вторичными, поскольку основной акцент делался на масштабировании человека в соответствии с заданными параметрами.
…Я создавала нейтральное пространство как фон для костюмов и видеоряда и для работы с ними. В то же время это нейтральное пространство должно было быть слишком навязчивым и постепенно порождать чувство неудобства, как и весь драматический материал.

Моника Пормале, интервью газете «Ведомости»