Троил и Крессида

С первых же тактов «Троила и Крессиды» начинаешь чувствовать себя в поле притяжения ее тягучей, болезненно-взвинченной атмосферы. Ее отравленный воздух проникает в вас исподволь, почти незаметно – как шум морских волн, который ровно, неумолчно сопровождает весь спектакль.
Желчная, пародийная энергия режиссера, помноженная на пародийность самого шекспировского текста, заливает серое, запыленное поле боя. И ничто – даже сама любовь, и никто – даже сами возлюбленные – не могут избежать этой тлетворной пыли, обессмысливающей все.
Несостоявшиеся Ромео и Джульетты, возвышенные герои и хитроумные мудрецы – все пали жертвой бессмысленной и бесконечной войны. Войны за имиджи и позы.

«Российская газета»

Режиссер вроде бы ничего не прибавляет к пьесе, но разбухший, нестройный текст превращается в изощренно отточенный фарс. С помощью артистов он создает паноптикум, которому позавидовал бы сам Гойя.

газета «Коммерсант»

Шекспироведы никак не договорятся, к какому жанру отнести «Троила и Крессиду», пьесу странную, многословную, путаную. То ли трагедия – все же о Троянской войне речь, то ли фарс – столько в ней иронии. Римас Туминас прочел ее как фарс, злой, желчный, вроде и смешной, но при этом полный отчаяния.
Шекспир первым дегероизировал великую войну, впустив в античный сюжет реалии елизаветинской Англии. Режиссер, в сущности, пошел вслед за автором и насытил спектакль абсолютно живым, из нынешнего времени чувством холодного отвращения ко всем амбициозно-вздорным войнам разом. Туминас подробнейшим образом рисует картину всеобщего вырождения. Где нет ничего, кроме предательства, интриг, расчета и похоти. Где взрослые, умудренные опытом, становятся прожженными циниками, а молодые люди глупы и инфантильны, как дети. И то и другое Туминасом утрировано, гиперболизировано и пущено в игру.

журнал «Итоги»