Театральная компания ЗМ
Модест Мусоргский

Борис Годунов

Театр оперы и балета, Екатеринбург
Номинации на Премию «Золотая Маска» 2014г.- «Лучший спектакль в опере», «Лучшая работа дирижера», «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника в музыкальном театре», «Лучшая мужская роль» (Алексей Тихомиров)

опера в 7-ми картинах



Либретто: Модест Мусоргский по Александру Пушкину и Николаю Карамзину



Дирижер: Михаэль Гюттлер

Режиссер: Александр Титель

Художник: Владимир Арефьев

Художник по свету: Евгений Виноградов

Хормейстер: Эльвира Гайфуллина



Артисты: Алексей Тихомиров, Николай Любимов, Юрий Девин, Александр Морозов, Ильгам Валиев, Олег Бударацкий, Виталий Петров, Олег Савка, Александр Краснов, Алексей Семенищев, Владислав Трошин, Анатолий Драчев, Николай Цивилев, Ирина Боженко, Ксения Ковалевская, Татьяна Никанорова


Продолжительность 2 ч. 15 мин.



Возрастная категория 12+

«Борис Годунов» – произведение, по-прежнему нас волнующее, заставляющее переживать, размышлять. Опера о кризисе – и это заложено в самом сюжете. Речь идет о кризисе во взаимоотношениях власти и народа, спровоцированном сменой династии, – в результате народ перестает доверять власти и уважать ее. Я бы хотел, чтобы герои нашего спектакля были узнаваемыми, чтобы перед зрительным залом развернулась живая история. Не ограниченная какими-то временными рамками, рассказывающая не только о том Борисе Годунове, который был, но и о том Борисе Годунове, который будет.
Это такая антиутопия. Здесь нет конкретного времени – это гипотетическое будущее, которое может произойти при определенном развитии обстоятельств.
Сооружение, которое вы увидите на сцене, в природе не существует – это придуманный художественный объект. Черты подобной архитектуры можно встретить в старинных храмах, крепостях, а можно и в современном промышленном дизайне. У нас часто бывало, что из церкви делали склад, а из детского сада – магазин. Одним словом, это такое сооружение, вызывающее ассоциации, связанные и с прошлым, и с настоящим, а может быть, и с будущим.
Герои оперы – вечно живые, все время изменяющиеся, а раз так – нужно на сцене как-то соответствовать тому, что происходит в мире, в нашей жизни. «Борис Годунов» – это не однодневка, это глубинная, сущностная вещь, в которой есть много темных и таинственных мест, которые, как мне кажется, и должны там оставаться. Но какие-то важные, сущностные моменты нашего менталитета, взаимоотношений друг с другом, взрослых с детьми, власти с народом на протяжении всей российской истории остаются животрепещущими темами.

Александр Титель





Сегодня взаимное отчуждение и парадоксальное родство, нравственная (точнее, безнравственная) соразмерность власти и масс очевидны и определяют лишенный иллюзий строй коллективного мироощущения россиян. Сегодняшней ситуации созвучен подлинный Мусоргский, его собственные, еще не смягченные компромиссами эстетика и философия, все то, что было в первой, авторской редакции «Бориса Годунова».
Эстетика спектакля Тителя–Арефьева – это минимализм, суровая сдержанность и аскетичность средств. Рельефны, графичны действенные и визуальные линии спектакля. А колорит восходит к благородной «бедности» новгородских фресок Феофана Грека. Сусальное золото и сахарный сироп не нужны в истории бедных во всех смыслах людей, нации, страны, ее лидера. Бедных не только и не столько по результату их деяний, вызывающему жалость наряду с ужасом и отчаянием (крушение социального порядка и мира, катастрофа страны и ее руководителя), но по самому существу исходных оснований, этот результат предопределяющих.
Сценический мир нового екатеринбургского «Бориса» современен без буквальной «актуализации» людей и обстоятельств. Он умело и точно балансирует между прошлым и настоящим, между сейчас и всегда, между внешней (предметной) исторической достоверностью (вещная среда, костюмы, матрицы социального поведения) и глубинной философской истиной.
Авторы не раз употребляли по поводу своей постановки слово «антиутопия». Это значит, что в созданном ими мире они видят полноту реализованных жутких закономерностей и предупреждают о грозящей опасности. Сценическая Россия получилась у Арефьева и Тителя узнаваемо реальной и обобщенно-мифологичной, то есть фантастически правдивой. Этот правдивый миф – миф-предупреждение жестко, хотя отнюдь не безжалостно, додумывает до логического конца возможный исход эпидемии всеобщей одержимости властью, смертельной угрозы впадения элиты и массы в нравственную бедность и убогость.
Декорация Арефьева – впечатляющий образ нищеты, катастрофы и бесприютности. Хоть так поверните, хоть эдак – всюду и всем нет в этом мире человеческого пристанища и тепла. И от пронизывающего до самых потрохов, как ледяной ветер, сиротства не спрятаться ни в Кремле, ни в монашеской келье, ни в приграничной корчме за самогоном.
В «Борисе Годунове» Александра Тителя серьезное, значительное содержание обеспечено точно, расчетливо и выразительно построенной и прожитой формой. Она строга, стройна и прозрачна. И целеустремленна, и эффективна. В самых трагических и организационно сложных в силу массовости сценах, особенно «у Василия Блаженного», вы, наряду с волнующим драматизмом сути, вдруг начинаете сопереживать логике и красоте возникающей у вас на глазах выразительной композиции. Хаос становится порядком, статика наполняется эмоционально насыщенным движением, а оно оборачивается ясным, заразительным посланием… о нас самих, оказывается, столь мало изменившихся со времен смуты начала семнадцатого века. Разные времена соединяются и протекают все сразу – как в Апокалипсисе. И не поймешь, то ли это в тебе проснулся не умиравший семнадцатый век, то ли ты сам вернулся туда, в свое прошлое-будущее. Потому что все еще повторится…
Палачам суждено стать жертвами. Смерть царя-убийцы увиделась Александру Тителю жестокой и жалкой. Борис корчится в предсмертных муках один-одинешенек, сворачивается в беззащитный комочек под какой-то лестницей, никому не страшный и не нужный – совсем как незадолго перед этим сворачивался и трепетал на ветру затравленный бедный Юродивый. И это последнее, что мы видим в спектакле. «Голый человек на голой земле».

газета «Уральский рабочий»





Спектакль Александра Тителя, основанный на первой авторской редакции, ломает множество режиссерских штампов в подходе к этой опере, как золоченых и псевдоисторических, так и новомодно-злободневных. На екатеринбургской сцене появилась своего рода антиутопия в оруэлловском или замятинском ключе: предупреждение о том, что, не дай бог, может произойти. Опера Мусоргского по драме Пушкина, конечно, имеет в подоплеке реальные события, но главное – воссоздает архетип русской истории, страшный своей неизбежностью и повторяемостью. Власть, Народ, Смута. Все здесь сплетено в единый мощный узел, в центре которого царь Борис (Алексей Тихомиров), внутренне надорвавшийся от сознания своей нелегитимности, он – как могучее дерево, готовое рухнуть. Впечатляет качество музыкальной трактовки оперы дирижером Михаэлем Гюттлером. Но более всего – работа солистов и хора со словом, с интонацией. Высоких литературных достоинств либретто явлено, как в хорошем драматическом спектакле.

Лариса Барыкина