Многогранность. Формы тишины и пустоты

У меня не было намерения рассказать конкретную историю. Тем не менее я позволил себе намекнуть на те неминуемые вещи, без которых обойтись просто невозможно, когда обращаешься к такому композитору, – смерть, вдохновение, величие творца и его одиночество.

Начо Дуато

Мы начали с того, что нашли и идентифицировали нотный материал: изначально в нашем распоряжении был только диск с записью. Музыка в балете оказалась из самых разных жанров: клавирная музыка, сочинения для органа, для солирующего голоса, хоровые произведения, фрагменты виолончельной сюиты, даже соло для английского рожка. Есть музыка, известная всем, абсолютно доступная, например, менуэт из нотной тетради Анны-Магдалены Бах; он входит в программу музыкальной школы, дети разучивают эту пьесу на уроках фортепиано. А есть произведения, которые даже профессионалам сложны и не всегда известны, в частности, последние контрапункты из «Искусства фуги» – в том числе и тот, который Бахом не закончен, где нотная запись, сделанная его рукой, обрывается. Музыка Баха всегда предъявляет особые требования к музыкантам, а партитура, где представлен весь диапазон его творчества, от простейших вещей до мегасложных, – это настоящий вызов для оркестра и солистов. Сложнейшие скрипичные соло, виртуознейшее соло для альта – задачи для настоящих профессионалов.

Михаил Татарников

«Многогранность» возникла по просьбе города Веймара, который обратился к испанскому мастеру с просьбой поставить балет о каком-нибудь знаменитом горожанине. Дуато выбрал любимого Баха. Спектакль полон культурной атмосферы, это привет эпохе барокко, с ее страстной, но четко отформатированной чрезмерностью, отчего костюмы артистов, кстати, созданные самим хореографом, колеблются в диапазоне от современных трико до стилизаций барочных одежд. Но это и эксперимент хореографа рубежа XX и XXI веков, полный подтекстов и игры смыслами: как современный танец соотносится со звуками, рожденными почти 300 лет назад, и о чем гармоничная музыка говорит нынешнему раздерганному человеку?

Спектакль, рассчитанный на неклассических танцовщиков, появился в российской классической труппе, что сместило акценты. Органичное купание в музыке, свойственное испанским артистам Дуато, сменилось серьезной работой российских неофитов стиля.

Дуато влил смесь туманных намеков на биографию Баха в океан рефлексии на его музыку. Большая часть спектакля – это «остроумная визуализация баховской полифонии». Разработка танцевальных форм перекликается со структурой и настроением музыки, облегая ее как влитая: исполнители словно балансируют на острие аккордов.

Постановщик вторгся в рискованную для балета область. Исполнители зримо и наглядно обозначают музыку, играя телами в оркестровые инструменты, а танцами изображая комбинации нот. Молитва, эротика, медитация, риторика.
Удивительно, как Дуато подает свои размышления. Много производителей балетных па претендуют на духовность, но мало кто может рождать отлично сделанный парадокс: хореограф с помощью тел показывает, что дух сильнее тела, не скатываясь ни в скучную изобразительность, ни в псевдофрейдистскую пошлость, ни в натужную аллегоричность.
Но главная для Дуато тема – его благоговение перед Бахом, богом музыки. Начо играет в спектакле самого себя – творца пластики, вдохновленного божественными звуками. Сперва, изображая смущение и смятение, он вымаливает разрешение композитора: можно ли взять его партитуры и сделать балет? Вкусив баховских откровений, балетмейстер благодарит композитора, хотя делать танцы на великую музыку – как сыграть в лотерею.

газета «Новые Известия»