Театральная компания ЗМ

Пресса

3 апреля 2012

Спектакли Кристиана Люпы в Москве: мука смертная

Наталья Витвицкая | Журнал «Ваш досуг»

Две части триптиха польского мэтра произвели эффект разорвавшейся бомбы.
Две постановки Кристиана Люпы показал столичным театралам фестиваль «Золотая маска». Части незавершенного мэтром триптиха посвящены «героиням XX века». Философу Симоне Вайль и голливудской кинодиве Мэрилин Монро.

Адептов и хулителей творчества польского мастера примерно поровну. Первые захлебываются от восторга, рассуждая о психологическом трансе, в который он погружает зрителя, его жестоком режиссерском методе (Люпа ставит актеров в невыносимые условия, заставляет часами импровизировать, выносить на сцену интимные переживания). Вторые утверждают, что в постановках Люпы много скуки, бессюжетности и бездействия, а также совсем необязательного обнажения актеров на сцене. Тем не менее спорить с тем, что Люпа — живой классик, нет смысла. Этот режиссер меняет театральную реальность вокруг себя. Создается впечатление, что он сдирает кожу с тела, и маску с души своих персонажей-актеров. Они для него суть одно и то же. Поэтому работает он всегда с исключительными артистами, которым есть, что сказать и публике, и режиссеру, и себе самим. Такими, как Малгожата Браунэк (Элизабет из «Тела Симоны» и Сандра Коженяк (Мэрилин из «Мэрилин»).

Спектакль «Персона. Тело Симоны» напоминает четырехчасовой психологический эксперимент, проверку на прочность. Время бежит, а на сцене так ничего и не происходит. Актриса ведет бессмысленный спор с режиссером, пригласившим ее на роль философа Симоны Вайль. Он предлагает такую трактовку образа, с которым она не согласна, — будто бы вся философия Вайль вызвана ее комплексами, желанием отдаться мужчине, поиском чувства. В итоге же профессиональный спор (чья трактовка лучше) сводится к интеллектуальным баталиям на тему Бога, доброй воли и возможностей духовного роста.

Сценография Люпы выглядит схематичной. Зритель видит то ли заброшенный барак, то ли действующий цех завода. Стены и крыша подтекают, повсюду ржавчина, кажется, плесень. Существовать в таких условиях дискомфортно, философствовать — тем более. Визуальное нагнетание — логическое продолжение душевных терзаний героини. Ближе к финалу образ появляется образ Симоны Вайль. Как сон или призрак, измученная актриса поговорит с ним, потом обнимет и уснет на железной кровати. Очень может быть, что навсегда.

Безусловной духовной смертью главной героини заканчивается спектакль «Персона. Мэрилин». Мэрилин лежит обнаженная на столе, напоминающем жертвенник, а ее видеопроекция горит на глазах у ошалевшей публики. Это несомненная метафора смерти Монро-личности. Погубивший ее гламурный образ, напротив, бессмертен. Люпа сделал спектакль о настоящей Мэрелин, нервной, истеричной женщине, погрязшей в собственных комплексах, обреченной на нелюбовь и непонимание. Она отчаянно борется за себя настоящую. Это очевидно и в безумных разговорах с педагогом по актерскому мастерству, фотографом, психоаналитиком, и даже случайным сексуальным партнером. Ко всем им она пристает с вопросом «а ты меня любишь»? И ни от кого не слышит слов, которых так жаждет. На сцене Мэрилин всегда полуобнажена. И это как раз тот редкий случай, когда прием оправдан. Голливудская небожительница на самом деле была такой — с голым нутром. Голое тело здесь только символ.

Радикальный способ Люпы заключается в жестоком исследовании человека. В свержении кумиров, которых не было. В открывании Личностей. Это «погружение» уникально, и потому действует на зрителя как гипноз. Гипноз самопознания.





оригинальный адрес статьи