Пресса

Меланхолия балетного Doom'а

Некоторая пышность, демонстративность и торжественность в синтезе уличного стиля с классической манерой коренится в дате и месте основания Random Dance Company хореографа Уйэна Макгрегора: 1992 год, Лондон – расцвет эпохи постмодерна. Это слияние улиц и дворцов напоказ объяснимы местом, временем и рождаемой ими средой, как и хореографический код компании – физическим телосложением ее хореографа. Высокий, худой и гибкий МакГрегор двигается «опасно», Youtube это доказывает: любое движение высокого и сильного человека, спонтанное или осознанное, интуитивно воспринимается угрожающе и при этом оно выразительно. Канон классического балета, мимикрирующего эту опасность в породу и благородный темперамент, своей сдержанностью усиливает вложенные в авторскую хореографию смыслы. Босоногость и скульптурность танцовщиков – небольшая формальная дань свободному стилю: корсет традиций классических и модернистских (учеба в школе Хосе Лимона в стиле заметна) у МакГрегора крепок.

МакГрегор увлекся компьютерными играми в семь лет: естественно, когда хореография стала смыслом его жизни, он перенес кибермиры своего воображения на сцену. Десять лет назад интересующаяся современный танцем Москва впервые в этом убедилась на фестивале Grand Pas. «Полярные секвенции» (секвенция – религиозное песнопение, входившее в григорианский хорал) создавались как строгая месса людям-машинам под музыку Генри Перселла и Мерилина Мэнсона. Балет «Немезида» шел под живое исполнение электронной музыки диджея Сканнера (диджейский пульт установили в Малом театре), в интервью Сканнер признавался, что главное дело своей жизни он уже осуществил — написал музыку для залов прощания во французских моргах. Танцовщики были нарочито безэмоциональны и удивляли возможностями совершенных тел. МакГрегор настаивал на техногенном происхождении современного человека – за изломами тел в режиме электронных синкоп был различим рисунок компьютерных заставок, разбегающихся и сходящихся линий на мониторе. Танцовщики МакГрегора следовали задаче быть электрическими импульсами, персонажами фантастических рассказов 20 века.

Так же легко люди превращались в собственные видеопроекции: вот шел живой человек по сцене, а вот он уже на экране, в виртуальном лабиринте комнат и катакомб. Дуэт видеографической бабочки и живого мужчины, повторившего в синхроне ее полет, уравнивал в профессионализме видеографиков с танцевальной командой. За надругательство над божественной природой человека следовало возмездие богини Немезиды: облачившись в черные латексные костюмы и вооружившись циркулями-щупальцами, техногенные существа убивали друг друга. Житель кибермиров, МакГрегор ставил это как балет-притчу о перетекании идей и энергий из живого мира в онлайн и обратно.

«Атомос», привезенный на «Маску»-2014, развивает философию МакГрегора о все большем слиянии кибермиров и живой природы: и человек, и созданная им атомная бомба состоит из этих неделимых частиц, в зависимости от того, в какую реакцию они вступят, мир будет развиваться так или иначе, и очень по-разному. Неделимость, целостность атома тоже важно упомянуть: целостность современного человека, как и мир во всем мире – важная утопия и фетиш наших дней.

Хореография, в связи с которой должно говорить о философских понятиях и широких гуманитарных категориях – само по себе признак высокого уровня, характеристика мышления художника. Который имеет право устать, не довести замысел до адекватного воплощения. Полиэкраны, по которым транслировали изображения жуков, бабочек и таблицы и сводки, по идее обуславливающие движения людей, в этот раз могли отсутствовать – убедительного диалога техники и человека в этот раз не получилось. «Атомос» выглядел крепкой работой усталого профессионала. Но покажите мне российского хореографа, который интересовался бы природой атома, протонами, нейтронами, нейтрино – физико-химической сутью божественной природы человека, из которой хореограф-проводник создает свои послания – и я поселюсь у него на репетициях. Потому что, на мой взгляд, такой человек занимается делом.