Театральная компания ЗМ

Пресса

27 ноября 2008

Референдум в пользу большого стиля

Нинель Исмаилова | Культура


С полным основанием их можно назвать охранной грамотой репертуарному театру. Тысячи зрителей всех возрастов пережили потрясение на спектаклях знаменитого театра из Петербурга, а студенты театральных вузов, заполнявшие ступеньки амфитеатра и ярусы, получили бесценный урок служения искусству и на всю жизнь впечатление от встречи со Львом Додиным, художником редкой творческой силы и самостоятельности. И еще: достоинства, преимущества и беспримерные возможности школы русского психологического театра, театра репертуарного были явлены обществу с такой мощью, что не заметить этого, не говорить об этом, не сделать из этого выводов просто нельзя.



Додинцы показали восемь спектаклей. "Долгое путешествие в ночь" Юджина О'Нила играли впервые. Привезли еще три премьеры сезона: уже ставший знаменитым спектакль "Жизнь и судьба" по роману Василия Гроссмана, "Бесплодные усилия любви" Шекспира в переводе Корнея Чуковского, "Варшавская мелодия" Леонида Зорина. И четыре старых шедевра: "Братья и сестры", "Бесы", "Дядя Ваня", "Молли Суини" Брайена Фрила. Если к этому добавить, что параллельно они играли в Красноярске и в Воронеже "Московский хор", если к премьерам сезона отнести еще и "Тень стрелка" О'Кейси на Малой сцене МДТ в постановке Олега Дмитриева, то можно вполне реально представить, сколь интенсивной творческой жизнью живет коллектив.



Для театральных людей, может быть, самое дорогое - впечатление целостности, когда все связано, не случайно, один спектакль театра перекликается с другим, как картины в какой-нибудь удачной экспозиции. Вот Анна Штрум - Татьяна Шестакова в спектакле "Жизнь и судьба" вспоминает, как на съезде земских врачей она вместе со всем залом плакала на "Дяде Ване" с участием Станиславского, и ее голос проникает в душу, взывая к общности наших культурных привязанностей. А назавтра нынешние зрители московского театра остро сопереживают "Дяде Ване" с Курышевым и Семаком, с Ивановым и прелестной умницей Ксенией Раппопорт... Может быть, в самом деле, дух земских врачей не развеялся над родиной Чехова, и традиции художественного театра живы.



Когда в финале легендарного спектакля "Братья и сестры" весь зал Малого театра разом поднялся, чувство, казалось бы, утраченного ныне единения было очевидно. Спустя двадцать три года после премьеры, потрясенный зритель понимает, что у него на глазах сложилась картина нашей жизни.



Да, актеры не молодеют, но когда они выходят на сцену, я не смею думать, что все знаю об их героях: кто-то стал суровее, кто-то нежнее. Непостижимым для зрителя образом "пучки значений" фактов, слов, предметов тоже обновляются, прирастают смыслом на каждом новом спектакле, в каждой новой аудитории. Почему такое оказалось возможным?



Как-то Додин сказал: есть театр спектакля, и есть театр репетиции, у нас же репетиции сопровождают спектакль столько, сколько он живет. Репетиция здесь - способ осмыслить новые впечатления, включить их в спектакль, заставить работать. Поэтому спектакли Додина именно живут долго, а не просто сохраняются в репертуаре.



Питер Брук называет "роскошью" возможность работать с одними и теми же артистами. Не забудем - это роскошь репертуарного театра, театра-дома.



Пожалуй, только в своем театре мог Додин осуществить такой замысел, как "Жизнь и судьба". Сложнейшее переплетение событий, судеб, сведение к единой мизансцене разных пространственных и временных планов требовало от артистов беспрерывного внимания всех ко всем, независимо от того, есть текст или его нет. Режиссер всех награждает текстом мизансценическим, и вязь событий, слов, жестов, взглядов держится внутренней включенностью каждого в общее действие.



Чаще всего в таких случаях зритель говорит об атмосфере спектакля. Едва ли можно из зала уследить за каждым, кто в данный момент на сцене. Разве что в бинокль, не отрываясь, смотреть, например, на Олега Рязанцева - Севостьянова, сослуживца Штрума (как смотрели всегда и теперь не отрываем глаз от Игоря Скляра в "Братьях и сестрах"). Пока начальник отдела кадров Ковченко несет наглую околесицу, громыхая пафосом и рассекая рукой воздух, Севостьянов стоит у стены бледный, вздрагивает, закрывает глаза от страха, губы его дрожат, нервные руки теребят пиджак, видно, что про себя он произносит целые монологи, он унижен, раздавлен, он прямо-таки погибает на наших глазах от этой участи - видеть, понимать и молчать.



У Додина все артисты должны "войти в чувство". В спектакле "Жизнь и судьба" мастера и вчерашние студенты составили редкий ансамбль. Такое возможно только в труппе, воспитанной в общности художественных убеждений. Додин не однажды говорил, что "репертуарный театр - это театр единой художественной мысли и воли". В таком театре актер развивается не только за счет сыгранных спектаклей, но всей атмосферой театрального дома.



Составляя афишу московских гастролей, Додин смело поставил молодую часть труппы на равных с мастерами. Молодые легко и иронично играли Шекспира, танцевали, лихо изображали оперных влюбленных - арии из "Онегина" и "Пиковой дамы" у них на слуху. Они же непринужденно и деликатно представили "Варшавскую мелодию". А те, кто сегодня на пике мастерства - Татьяна Шестакова, Петр Семак, Сергей Курышев, Игорь Иванов, - играли в Центре Мейерхольда сложнейшие философские и психологические драмы-притчи. Большая удача для зрителя видеть их на сцене вместе, но и они сами испытывают радость партнерства. В "Молли Суини" при минимуме движения, в отсутствии прямого общения артисты достигают такого накала действия внутри монологов, что буквально завораживают. Заглянуть в бездну, привлечь внимание к мучительным вопросам жизни, любви-ненависти, заставить нас задуматься о несовершенствах, на которые мы чаще всего закрываем глаза, - все это без снисхождения, без пощады предложил театр, обратившись к пьесе "Долгое путешествие в ночь". Сумерки души, страх и отчаянное сопротивление человека на краю гибели, как у Высоцкого - "я еще постою... на краю постою".



Спектакли Додина - всегда повод к анализу реальной жизни. Театр пробуждает больную совесть и тем врачует общество. Необходимо только взаимопонимание сцены и зала. Додину это удается.



В наше время принято смотреть на театр как на доходное предприятие, ставить законы рыночной экономики над законами творчества. Но театр на службе у общества потребления - это антипод того, что построил Додин. Идея художественного театра, главная модель Станиславского, как убеждают эти гастроли, живет сегодня и сохраняет авторитет благодаря театру Додина, ибо одно дело - система, другое - живой процесс.



Справедливо сказано: искусству угрожают две опасности - мастер, не ставший художником, и художник, не ставший мастером. Приходится с грустью признать, что с началом нового века в нашей культурной жизни сошлись обе эти опасности. Кажется, уже сделано все, чтобы любой развлекательный пустяк имел отклик. Додин опрокидывает эту ситуацию. На его спектаклях публика откликается на серьезное, глубокое, готова трудиться умом и сердцем. Такой своеобразный, очень полезный референдум получился.



"Золотая Маска", инициатор и организатор гастролей, и генеральный партнер проекта Фонд Михаила Прохорова проявили, можно сказать, стратегическое мышление, поставив художественный аспект выше всех остальных. Надо ясно представлять, что происходит в культурном пространстве, иметь волю вмешаться в происходящее и быть уверенным в результате. Тут уже не только деньги, не только щедрость, тут осознанное желание утверждать подлинное, способствовать укоренению его в общественном сознании. "Золотая Маска" годами шла к такой политике: фестиваль спектаклей Додина проводит второй раз. Фонд Михаила Прохорова патронирует немало серьезных гуманитарных программ. И потому под занавес хочется высказать чисто фантастическое пожелание: каждому олигарху - по советнику, умеющему отличать зерна от плевел.


оригинальный адрес статьи