Бессонница

Двигаться – и ощущать внутренний порыв. Движение – и эмоция. Я испытываю постоянный интерес к движению в пространстве, взаимному движению объектов, и к движениям души. Природа движения такова, что если вы приближаетесь к чему-то одному, то неминуемо удаляетесь от чего-то другого. Действительно ли наши побуждения всегда ясны? Уверены ли мы, что стремимся к чему-то или хотим уйти от чего-то? Мне кажется, это интересный вопрос, который неизбежно оказывает большое влияние на наше существование, наши намерения и наш жизненный путь. Эта довольно простая и в то же время очень сложная философская проблема всегда была, есть и будет моей ближайшей спутницей.

Иржи Килиан

«Бессонница» совершенно не похожа на «типичного» Килиана – усладительно-гармоничного даже в горе и отчаянии. В XXI веке его почерк изменился, как ни у одного из гениев последней четверти прошлого столетия: «Бессонница» наполнена алогизмами поддержек, диссонансами поз, диспропорциями адажио.
Белый экран, по диагонали пересекающий сцену, позволяет по-разному трактовать смысл балета: как реальность, отделенную от сна проницаемой завесой, как взаимодействие сознательного и бессознательного.
Персонажи проходят сквозь белую грань, как сквозь «зеленый коридор» таможни, вытаскивая на авансцену свои комплексы, опасения и тайные желания: шесть монологов и четыре дуэта «Бессонницы» вполне системно исследуют взаимоотношения людей со своим внутренним «я». В сникшей кисти, внезапно одеревеневшей шее, взбрыкнувшей стопе или вздернутом плече опознаются тайные страхи, внутренний разлад, неосознанные желания и безотчетные надежды. Однако в этом балетном сеансе психоанализа можно разглядеть и следы вполне реальных love story: пластические характеристики персонажей различны, а их взаимоотношения с партнерами полны неприкрытой чувственности и конкретных эмоций. В «Бессоннице» не поймешь, кто играет первую скрипку, а кто – аккомпанирует: инициатива переходит от партнера к партнеру. И эту психологическую изощренность текста, без которой Килиан не Килиан, артисты Музтеатра Станиславского научились передавать пластически адекватно.

газета «Коммерсант»

В премьерном спектакле «Бессонница», созданном Килианом в 2003 году, вовсе не тот чистый Моцарт и не та гениальная легкость театральных поэм 1991 года, а новое отношение к музыке австрийского гения.
Теперь в «Бессоннице» за новую трактовку музыки Моцарта отвечал сам хореограф, и, как сказано в программке, Дирк Хаубрих на основе произведений Моцарта создал музыкальный аккомпанемент, который в Москве прозвучал под фонограмму. «Бессонница» – целиком режиссерский и даже дизайнерский спектакль. Части тела шести танцовщиков по отдельности скрывались, появлялись, вновь исчезали за белым во всю сцену экраном с прорезями в нем. Зрелый Килиан экспериментирует со временем и пространством. Просто прежние его чувственность и ирония перешли в область механики и чистой абстракции, поэтические метафоры сменили философские, а гармоничный дуализм тела и духа свелся здесь к линейной графичности.

«Новая газета»

Это пластическое эссе о тонкой грани между сном и бессонницей, зыбком полубессознательном состоянии стремящегося к успокоению рассудка, о тех неуловимых мгновениях гармонии сознания и подсознания – колыбели рождающихся желаний. Человек истинно не знает, чего хочет. Вкрадчивая пластика тела, обуреваемого страхом перед лавиной неконтролируемых во сне сомнений и желаний, прерывается синкопированными танцевальными «диссонансами» и конфликтами: тут единственным спасением остается засасывающая толика бодрствующего рассудка. Искаженная до неузнаваемости скрежещущая канва мелодии Моцарта у Килиана тождественна извращенной гиперболе желаний, идущих из недр человеческой природы, подавляемых рассудком и инстинктивно высвобождающихся во сне.
В нескончаемых лабиринтах бессонницы есть где развернуться. Из-за висящих экранов ростками выползают отдельные кисти, руки, ноги, голова – лейтмотивная герника сновидческих наваждений. Кто-то переходит грань и остается в бессознательном мире, кого-то он стремительно засасывает, а для кого-то поднимется экран и сотрутся грани сознательного и бессознательного. Танцевальное взаимодействие мужчины и женщины в килиановских дуэтах пронизано магнетическим притяжением, чувственными «ухватами» поддержек, полифонической кантиленой блуждающих траекторий движения. Вычурная лексика танца акцентирует выразительные возможности человеческой кисти, стопы, руки в их бессловесной фуге пластического красноречия. Изобилующий в хореографии крылатый абрис распростертых рук-крыльев – отражение и свободно-полетной, и химерической природы сновидений.

журнал «Музыкальная жизнь»