Пиковая дама

«Пиковая дама» – не о картах, не о карточной игре. Не стоит ставить эту оперу, отталкиваясь от повести Пушкина. В ее сюжете, занимательном и даже детективном, нет ничего общего с монументальным трагизмом музыки Чайковского. Петр Ильич писал о себе – о своей судьбе, о роке, о желании быть как все и о праве быть другим. О страхе и страсти, у которых один корень. Ведь все трое главных героев – Герман, Графиня, Лиза, заражены одним вирусом – их манит то, что страшно. Эта опера – об отношениях со смертью, о том, что смерть может быть избавлением, она может быть прекрасной, благородной, искупительной.

Алексей Степанюк

Сценическое решение «Пиковой дамы» Степанюка–Орлова сродни видениям или сновидениям безумца. Существование Германа соткано из эфемерных мечтаний, страстных желаний, комплексов, амбиций и страха. Недаром у братьев Чайковских в либретто «Пиковой дамы» завораживающим рефреном повторяется фраза «мне страшно», а инфернальная красота оркестровых шорохов и постукиваний, морок звенящего пианиссимо воздействуют иногда сильнее динамических взрывов. Притяжение и сопротивление смерти, болезненное любовное влечение, жажда власти сплетены в этом спектакле в тягучий клубок. Все живет на сцене в режиме рапида, будто в какой-то отслоенной части сознания героя. И чуть замедленные темпы гергиевского оркестра только подчеркивают это отрешенной неторопливостью, повисанием музыкальных фраз без ответа, растворением в жуткой почти тишине. Чтобы потом взорвать мощными выбросами кульминаций.

интернет-издание «Operanews.ru»