Театральная компания ЗМ

Макс Блэк, или 62 способа подпереть голову рукой

Электротеатр Станиславский, Москва
Номинация на Премию «Золотая Маска» 2017г. – «Лучший спектакль эксперименте»
на основе записных книжек Поля Валери, Георга Кристофа Лихтенберга, Людвига Витгенштейна и Макса Блэка

Перевод: Мария Божович, Мария Николаева, Ольга Федянина

Композиция и постановка: Хайнер Геббельс
Свет и сценография: Клаус Грюнберг
Костюмы: Жасмин Андрэ, Анастасия Нефедова
Саунд-дизайн: Вилли Бопп, Александр Михлин
Живой сэмплинг: Владимир Горлинский
Реквизит: Владислав Вишняков
Монтировщики: Виктор Латышев, Александр Рябов
Ассистенты режиссера: Рустем Бегенов, Анастасия Спиренкова

Исполняет: Александр Пантелеев

Продолжительность 1 ч. 35 мин.
Возрастная категория 18+
Думаю, «Макс Блэк» – самая моя «электрическая» вещь, потому что это история исследователя в лаборатории, и какой бы эксперимент он ни проводил, все звуки, сопровождающие его, записаны живьем, проиграны и трансформированы. В ходе своего исследования он создает свой собственный саундтрек, который, в свою очередь, организует хореографию и ритм его движений.
Хайнер Геббельс, интервью газете «Коммерсант»
Геббельс сразу сказал, что мы работаем в ансамбле, а ансамбль – это артист, это музыкальное оформление, это микрофон, это свет, это пиротехника, это реквизит. Шесть компонентов, где все должны работать хорошо и все должны получать удовольствие.
Александр Пантелеев
«Макс Блэк...» – сложная партитура, и слово это лучше других подходит к сценическим сочинениям Геббельса, остающегося в театральной режиссуре, которой он начал заниматься довольно давно, еще будучи композитором. Кажется, все, что есть на сцене, служит для автора спектакля прежде всего выражением звуковых начал. При этом на сцене есть все, что положено иметь в нормальном с точки зрения обывателя театре, – актер, текст и предметы.
С одной стороны, неопределенность буквально разлита в этом полуторачасовом спектакле, лишенном банально понятной сюжетной основы. С другой стороны, в нем царит предельная точность и аккуратность, иначе бы весь этот механизм застрял очень скоро. Но на сцене ничего не застревает, хотя все время находится в движении и в процессе преобразования – зажигается, взрывается и кружится, одно цепляет и опрокидывает другое, – и человек, все это придумавший, в какой-то момент теряет контроль над происходящим. Можно сказать, что в осознанном движении находится и сценический свет. Весь эксперимент Геббельса начинает казаться приключением по освоению пространства, которое, будучи видимым сначала, оказывается неисчерпаемым источником занятных сюрпризов. Собственно говоря, никто не мешает воспринимать происходящее как чистый аттракцион.
Но странно было бы предполагать, что у Геббельса получится лишь формальный эксперимент по световому и пиротехническому «озвучиванию» пространства или мрачноватая причуда со всякими фокусами. Единственный упрек, который можно было бы предъявить спектаклю, – переживания, которыми наделяет своего героя Александр Пантелеев, отчего он иногда начинает напоминать не то чеховского потерянного человека, не то гоголевского сумасшедшего. Но его можно и оправдать за попытки передать отчаяние героя, ведь парадоксальные мысли, вложенные в уста персонажа, равно как и парадоксальные действия, которые он производит, свидетельствуют как о тупиках человеческого самоанализа, так и о тщете попыток объяснить мир – калькуляция и систематизация попыток подпереть голову рукой предстает гротескным аналогом упорядоченного научного знания. И трудно рассчитывать, что об этом можно рассуждать с той же холодной бесстрастностью, с которой на экранах появляется английский текст субтитров.

газета «Коммерсант»




Знаменитый немецкий режиссер Хайнер Гёббельс предпринял остроумную попытку представить мысль как действие.
В сценическом пространстве «Макса Блэка» слова и действие вступают в отношения, удивляющие субъекта, который их производит. Это может выглядеть фокусом, шуткой или даже надувательством. Но в итоге мысль, пробегающая между опытом и текстом, как огонь по бикфордову шнуру в финале спектакля, начинает казаться чем-то, обладающим самостоятельным бытием, иногда открывающимся человеку независимо от того, успел ли он подпереть голову рукой одним из 62 доступных нам способов.

газета «Ведомости»





Хайнер Гёббельс – немецкий композитор и режиссер, одна из главных фигур постдраматического театра. Такого театра, который открывает неизвестное и изумляет, в противоположность традиционному театру, который подтверждает старые истины и дарит узнавание. В его «Максе Блэке» на сцене развернута научная лаборатория. Артист Александр Пантелеев в роли ученого рассуждает о познании, цитирует записные книжки Витгенштейна, Лихтенберга и американского философа Макса Блэка, попутно извлекает звуки и ставит опыты – то есть, словами Гёббельса, «делает мысль видимой». Гёббельса занимает не история мысли, не сама мысль, а чистая красота ее развития, какой бы схоластической и даже комичной в иные моменты мысль не становилась. В своем движении она буксует и взлетает, возгорается и издает запахи, высекает звуки, и они складываются в акустическое марево.

Когда этот спектакль родился в Швейцарии без малого двадцать лет назад, он значительно раздвигал границы театра. С тех пор они раздвинулись настолько широко, что театр теперь повсюду и нигде. Но в России, где театр по старинке рассказывает чувствительные истории, «Макс Блэк» и сегодня выглядит радикальным экспериментом.

Елена Ковальская






На странице использованы фотографии Олимпии Орловой