Театральная компания ЗМ

Розенкранц и Гильденстерн

Театр юных зрителей им. А.А. Брянцева, Санкт-Петербург
Номинации на Премию «Золотая Маска» 2018 г. – «Лучший спектакль в драме, малая форма», «Лучшая работа режиссера»
Автор и режиссер: Дмитрий Волкострелов

Артисты: Андрей Слепухин, Иван Стрюк

Продолжительность 1 ч. 20 мин.
Возрастная категория 18+
Для меня есть некоторые неочевидные параллели между эпохой Шекспира и советскими временами. Розенкранц и Гильденстерн – два персонажа, которые находятся в структуре пьесы Шекспира. Стоппард, когда писал свою пьесу, естественно, тоже находился в структуре пьесы Шекспира. Он показал закулисную жизнь этих персонажей, то, что с ними происходит. Но герои все равно находятся в рамках структуры «Гамлета» и выйти из нее никуда не могут – они в любом случае закончат на виселице. Мне показалась, что подобная жесткая структура присутствует и в 80-х годах Советского Союза, когда существуют некие рамки, за которые ты не можешь выйти, тем более, если не являешься героем. Это очень детерминированная история, в которой все твои ходы расписаны, от рождения до смерти.
Дмитрий Волкострелов
Действие спектакля Дмитрия Волкострелова происходит в голове зрителя. Здесь первичен не текст, но идея: режиссура обнаруживает парадоксальные параллели в устройстве пьесы Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» (1966) и драматургии матча на первенство мира по шахматам между Анатолием Карповым и Гарри Каспаровым (1984–1985). Угодившие в мышеловку шекспировского «Гамлета» протагонисты Стоппарда не понимали смысла происходящего вокруг и не знали, что с ними случится дальше; в похожем вакууме – только не бездействия, а безвременья – пребывали и герои легендарного пятимесячного марафона, прерванного без объявления победителя при сорока ничьих. Ситуация невозможности оценить расстановку сил, увидеть истинную картину мира становится у Волкострелова поводом для эссе о свойствах позднесоветской действительности – посвященный 1980-м «Розенкранц и Гильденстерн» рифмуется со спектаклем «1968. Новый мир», выпущенным три года назад в Театре на Таганке. Образ лишенного ясности и цельности мира Волкострелов дает в рваном монтаже текстов: осколки диалогов Стоппарда, передовицы «Правды», советы по уходу за волосами, анекдоты из тех, что рассказывали только на кухнях, постановления ЦК. В кульминации спектакля в ответ на вопросы из анкеты Марселя Пруста звучат ходы из шахматной партии – абсурдистская реальность обессмыслила слово, лишила его свободы и власти. В разворачивавшемся накануне перестройки поединке Карпова – Каспарова современникам виделась борьба старой номенклатуры и новой эпохи, так что «Розенкранц и Гильденстерн» вполне мог бы получиться программным политическим высказыванием. Но экзистенциальное волнует Волкострелова больше социального: он размышляет не о застое, а об остановившемся времени. Его переживание – а вовсе не историческая рефлексия – становится главным содержанием лишенного всякой оценочности и дидактизма спектакля. В какой-то момент понимаешь, что главный в России адепт нонспектакулярного театра поставил откровенно зрительский спектакль – ведь действие «Розенкранца и Гильденстерна» разворачивается не столько на крошечном пятачке сцены, сколько в сознании публики. Именно там, как это часто бывает в сегодняшнем театре, происходит конечная сборка разомкнутой формы, между элементами которой режиссер сознательно оставляет смысловой зазор, дарующий обществу спектакля то главное, чего был лишен советский человек, – свободу выбора. Одинаково плодотворной окажется любая стратегия: кому-то захочется вывести на первый план социокультурное звучание постановки, кто-то предпочтет просто получать удовольствие от чтения эстетского театрального текста. Умозрительный в истинном значении слова, он подталкивает присоединиться к затеянной Волкостреловым культурологической игре.
газета «Ведомости»
В спектакле «Розенкранц и Гильденстерн» Дмитрий Волкострелов проводит параллель между заглавными персонажами абсурдистской пьесы Тома Стоппарда и существующими в реальности гроссмейстерами Анатолием Карповым и Гарри Каспаровым, за чьим матчем, длившимся с 10 сентября 1984 года по 15 февраля 1985 года, наблюдала вся страна. Сорок ничьих – таков был счет этого поединка. 80 раз выпавший орел – неизменный итог бесконечной орлянки, в которую играют герои Стоппарда. Помещенные «в местность, лишенную каких бы то ни было характерных признаков», сидящие друг напротив друга за шахматным столом, герои спектакля погружены в безвременье. Сколько еще продлится и чем закончится череда ничьих, им неизвестно. Здесь каждая реплика приравнивается к шахматному ходу. В обаятельную абсурдную словесную дуэль вплетаются документы эпохи «застоя»: статьи из советских газет, тексты со страниц отрывного календаря с восходами и закатами, рецептами и полезными советами. Даты турниров сменяют друг друга на экране – все это видимость, сценическое время кажется вязким и статичным. Постепенно вслед за героями мы в погружаемся в предложенную режиссером медитацию и вместе с ними созерцаем течение времени, вернее, его остановку. И эта совместная «игра в бисер» позволяет окунуться с головой в недалекое прошлое и в очередной раз убедиться – ничего не меняется.

Алла Шевелева

На странице использованы фотографии Натальи Кореновской