Лючия ди Ламмермур
Музыкальный театр им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, Москва
Премии «Золотая Маска» 2010г. - «Лучший спектакль в опере», «Лучшая работа художника по костюмам в музыкальном театре», «Лучшая женская роль» (Хибла Герзмава)
Номинации на Премию - «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника в музыкальном театре», «Лучшая работа художника по свету в музыкальном театре», «Лучшая мужская роль» (Алексей Долгов)
Номинации на Премию - «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника в музыкальном театре», «Лучшая работа художника по свету в музыкальном театре», «Лучшая мужская роль» (Алексей Долгов)
Либретто Сальваторе Каммарано по роману Вальтера Скотта «Ламмермурская невеста»
Музыкальный руководитель и дирижер: Вольф Горелик
Режиссер-постановщик: Адольф Шапиро
Художник-постановщик: Андрис Фрейбергс
Художник по костюмам: Елена Степанова
Хореограф, режиссер по пластике: Михаил Кисляров
Главный хормейстер: Станислав Лыков
Видеохудожник: Катрина Нейбурга
Художник по свету: Глеб Фильштинский
Артисты: Хибла Герзмава, Андрей Батуркин, Дмитрий Зуев, Илья Павлов, Алексей Долгов, Сергей Балашов, Дмитрий Степанович, Дмитрий Ульянов, Вероника Вяткина, Валерий Микицкий, Андрей Альшаков, Станислав Ан
Продолжительность 2 ч. 40 мин.
фото Олег Черноус, Вадим Лапин
«Лючия» написана в стиле классического belcanto. Бельканто – сродни древней амфоре. Каждая часть, каждый осколок хранит обаяние эпохи, при одной мысли о которой ты становишься более музыкальным, чем есть на самом деле. По ним можно представить, как жили, любили и умирали (или как это все хотели делать) люди во времена, когда понятия – достоинство, родовое имя, слово – были в чести. Бороться с условностями сюжета, с законами, по которым опера написана, - глупо. Не нравится? Создавай новую. А эта по-своему совершенна, покоряет стройностью, завершенностью конструкции. Как Атлантида, она ушла от нас и стала частью театральной мифологии. Хотелось выразить свое отношение к ней. Сыграть на той дистанции, которая не отдаляет, а приближает нас к безвозвратно ушедшей культуре, оставшейся в памяти, как всполох человеческого вдохновения. Он будоражит воображение и, как все чудесное, таит загадки. А еще хотелось передать восторг, который я когда-то испытал, впервые услышав оперу. Ведь притягательность театра – в возвращении к чувствам первозданного стыда, радости и красоты. Он выводит людей за рамки отведенных им времен и пространств. Снимает с нас отчаяние невозможности повторить, остановить, переиначить жизнь: путь назад отрезан, вперед – ограничен. С театром можно заглянуть в завтра, а можно оглянуться на вчера, что, впрочем, одно и то же.
Адольф Шапиро
Новая постановка Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко стала знаковой для московской оперной сцены: легендарный шедевр Гаэтано Доницетти «Лючия ди Ламмермур» вернулся спустя долгие годы в столичный репертуар, и не в качестве «буквы», а с убедительным составом исполнителей бельканто во главе с примой Хиблой Герзмава.
Шапиро фактически с первой попытки попал в ядро актуальной сценической проблематики оперного театра: с одной стороны, не собирающегося больше возвращаться к формату чисто музыкального ритуала, с другой – надломившегося от яростного режиссерского штудирования партитур. В точке столкновения противоречий Адольфу Шапиро удалось найти золотую середину: создать сценическую среду, которая была бы одновременно комфортна для певцов и представляла бы актуальное зрелище.
В шапировской «Лючии» музыку играет пространство: умное, наполненное ассоциациями, открывающееся двойным ключом. В мегапустоте огромной, ничем не заполненной, кроме ступеней и задника, сцены возникают впечатляющие панорамы романтических пейзажей, дворцовых интерьеров, морских волн и птиц. Шапиро и художник Фрейбергс намеренно выстроили антураж и мизансцены спектакля по законам живописной логики, «цитируя» музейные полотна, персонажи которых словно оживают и разыгрывают мир художественных миражей.
Шапиро фактически с первой попытки попал в ядро актуальной сценической проблематики оперного театра: с одной стороны, не собирающегося больше возвращаться к формату чисто музыкального ритуала, с другой – надломившегося от яростного режиссерского штудирования партитур. В точке столкновения противоречий Адольфу Шапиро удалось найти золотую середину: создать сценическую среду, которая была бы одновременно комфортна для певцов и представляла бы актуальное зрелище.
В шапировской «Лючии» музыку играет пространство: умное, наполненное ассоциациями, открывающееся двойным ключом. В мегапустоте огромной, ничем не заполненной, кроме ступеней и задника, сцены возникают впечатляющие панорамы романтических пейзажей, дворцовых интерьеров, морских волн и птиц. Шапиро и художник Фрейбергс намеренно выстроили антураж и мизансцены спектакля по законам живописной логики, «цитируя» музейные полотна, персонажи которых словно оживают и разыгрывают мир художественных миражей.
«Российская газета»
Спектакль поставлен в первую очередь на Хиблу Герзмаву, и партия главной героини, разрывающейся между любовью и сестринским долгом, очень подходит ее нежному сопрано.
Музыкальность и пластичность, которых певице не занимать, делают центральную партию очень привлекательной.
Музыкальность и пластичность, которых певице не занимать, делают центральную партию очень привлекательной.
интернет-сайт «Openspace.ru»
