Географ глобус пропил

Нами придуман и некий иронический ход: все время на сцене у нас играет ВИА «Молодость», мы вводим некоего персонажа из одноименной песенки «Чижа» про школьный ансамбль, который репетирует «в каморке, что за актовым залом». Эта музыка родом из того времени, она вступает в диалог с героями постановки, дает ей ироническую подсветку, позволяет вести некий внутренний диалог на протяжении всего спектакля. Это своеобразный лирический комментарий сегодняшнего дня, по отношению к тому, каким ты был когда-то, в 26 лет.

Фактура времени очень нам близка, но ее трудно передать через предметное: только через атмосферу, музыкальное оформление, видео. Уловить дух времени трудно: это не война и не тридцатые годы, а что-то довольно близкое. Это и не кино, где многое можно передать через натурализм, а театральное действо, имеющее игровую форму. Художественное решение несет очень важную нагрузку во втором акте, когда показывается поход Служкина с учениками, эта сцена связана и с главной темой Алексея Иванова – с любовью к Пермскому краю и его истории.

Когда передо мной возникла реальная Пермь, я поняла, что нужно ставить именно «Географа». Это прекрасный материал, очень хорошая книга, которая ложится на сердце. Пермские жители, конечно, эту историю, воспринимают еще более конкретно, но сам роман далеко не местного значения, он про это поколение и про это время. Он особенно актуален именно сейчас, когда 90-е годы мы уже можем воспринимать с некоторой степенью отстранения, и я доросла уже до того возраста (с автором романа мы ровесники), когда можно что-то рассказать о своей юности. Недаром сейчас возникло столько книг о 90-х, написанных нашим поколением. И череда постановок романа свидетельствует, что время позволяет немного дистанцироваться, потому что о том, что совсем рядом, трудно говорить – грустно, весело, честно. Всегда нужна некая дистанция, чтобы поделиться чем-то важным.

Главный герой спектакля Виктор Служкин – учитель географии. В школу он подался неосознанно, просто работы другой не было, но это не так важно. Мы все по жизни для кого-то учителя, для кого-то ученики. Мой любимый Мастер Петр Наумович Фоменко любил повторять, говоря о своих студентах: «Еще неизвестно, кто у кого учится». Так и Служкин, неизвестно, кто больше стал учителем – он для своих учеников или они для него.

Елена Невежина

Взгляд режиссера на 90-е свободен, и под этим взглядом очевидной становится истина: прошлое не прошло. Здесь показано, чему мы все наследуем.

Спектакль наполнен неутомимыми, пьяными и трезвыми разговорами о судьбе и смысле, рассказами о любовных делах и тяжелом ощущении неприкаянности. Она объединяет всех героев – бедных и состоятельных, женатых и разведенных. Все они мечтают о прекрасном будущем, но ни на йоту не верят, что будущее будет к ним благосклонно. При этом в интонации спектакля нет даже намека на отчаяние.

Главный герой, учитель географии Служкин, категорически не хочет заниматься решением проблем, которые в его жизни назрели и перезрели. С недоверием относится к любому действию вообще. Есть, конечно, в этом что-то гамлетовское, только не в столь высоком философском регистре, как у Шекспира. Герой не хочет меняться сам и не хочет менять жизнь, хотя и собой, и жизнью недоволен. Он предоставляет жизни самой решать, что с ним дальше будет. А когда, казалось бы, ну никак нельзя не принять решение, он берет в руки гармонь – и все трагедии и драмы растворяются в музыке.

Это наше, родное бездействие, в котором при желании можно увидеть высокую идею и даже красоту. Может, и правда, только в этом и есть смысл – в песне «Чижа», бесконечных воспоминаниях о прошлом и отношениях, запущенных так, что нет смысла даже начинать в них разбираться?

В спектакле уловлена всем нам знакомая интонация: презрительного отношения к построению далеко идущих планов, к неутомимому действию, к тому, чтобы жить как-то правильно. Все равно – не получится. Так надо ли стараться? Это ведь вопрос. И почти гамлетовский.

журнал «The New Times»

Известный с недавнего времени всей России роман Алексея Иванова впервые поставлен на родине автора, в Перми. История школьного класса и его фальшивого пророка-учителя описывается как унылое течение бессмысленных дней, полных цинизма. Но его оживляет понимающий, ироничный, сострадательный взгляд режиссера. В сравнении с репрессивным организмом школы даже географ Виктор Служкин – гуманист, не тот, кто знания дает, а кто дает науку жизни. В спектакле, который и ужасается 90-м годам, и ностальгирует по ним, важную роль играет школьный ансамбль, где прекрасный артист Олег Шапков поет песни Чижа и Летова. Выступая в неповторимой ресторанно-шансонной манере, он словно взирает на действие из будущего. Большой спектакль завершается страстным финалом, в котором зритель чувствует себя частью страны, прошедшей двадцатилетний путь безыдейного выживания, иррационально надеясь только на божественное провидение.

Павел Руднев