Носферату

«Носферату» – опера про одного из главных антигероев европейской культуры, давно ставшего популярным благодаря литературе и кино. Однако в нашем случае речь идет не о сказочном вампиризме, а об идее вампиризма глобального – социального, морального, эстетического. Вампиризм, который разъедает нашу цивилизацию, наши души. Болезнь, которая убивает нас, отравляет кровь, но в то же время является условием нашего существования. Носферату – воплощение внутреннего страха смерти/крови, архетип внутреннего саморазрушения, которому мы зачастую добровольно подчиняемся и от которого даже получаем иллюзию удовольствия.
Опера – это своего рода путешествие к Носферату, в его мир, который оказывается лабиринтом слов, звуков, образов, смыслов.

Современная интерпретация Носферату интересна лишь через онтологическое толкование оппозиций духа и тела, света и тьмы, мужского и женского, тепла и холода, Востока и Запада, жизни и смерти. Своеобразным воплощением этих оппозиций является кровь. Когда она скрыта от глаз, течет в наших венах, кровь символизирует жизнь. Кровопитие необходимо Носферату, чтобы перешагнуть через обыденность и коснуться неизвестного и трансцендентального. Он балансирует между жизнью и смертью, стремясь к непознаваемому.

Помимо оригинального поэтического текста, в либретто используется множество документальных списков: анатомические списки, состав крови, списки болезней, ядовитых и лекарственных трав и т.д. Эти списки запускают механизм порождения символов и смыслов. Кровеносная система человека предстает символическим лабиринтом. Перед нами раскрывается галлюциногенный пейзаж, сталкивающий высокое и низкое, жизнь и смерть, свет и тьму, прошлое и будущее в непрерывном движении к потустороннему. Это столкновение рождает сверхъестественное настоящее, в котором обитают Эринии, кошмары, животворящие и смертоносные видения. Этот лабиринт ведет Носферату не к небесам, а к ядру потустороннего мира, где скрывается новый Аид, или, возможно, новый Рай.

Опера «Носферату» – это погружение внутрь человеческого организма, отражение звуков и картин, рожденных в лабиринте тела. Фактически все действие оперы происходит внутри Носферату, все персонажи – порождение его внутреннего мира. Он постоянно возрождается, воссоздается, констатируя безысходность человеческой цивилизации.

Димитрис Яламас

«Носферату» – по духу это абсолютно дягилевский проект, в том смысле, что он рождается на наших глазах – начиная с написания музыки и заканчивая премьерой. Причем, это не рядовая история: крайне редко современные фестивали, а уж тем более театры, заказывают крупномасштабные сочинения. Как правило, речь идет о короткометражках. Мы же получили «полный метр» – новую оперу в трех действиях.
Сегодня есть целый ряд ультрасовременных композиторов, которые занимаются формированием современного музыкального языка, и театрам нужно активнее взаимодействовать с ними. В XVIII–XIX вв. вся музыка была только актуальной, понятия «классика», на которое мы все время оглядываемся, не существовало. Каждое новое сочинение служило иллюстрацией к эпохе.

Когда мы начали думать о создании «Носферату», мы не имели в виду Дракулу Брэма Стокера и его многочисленные кино- и телеэкранные версии. Нас интересовал в первую очередь психологический аспект этой темы: портрет человека, который живет за счет других; а также мировосприятие героя, желающего своего ухода, но обреченного жить в этом мире, обязанного быть бессмертным.

В амбивалентности кроется основной конфликт. Поэтому столь важную роль в этой опере играет Персефона – самый наглядный пример двойственности: полгода она проводит в подземном мире, полгода – на земле.

По правде, эта опера воздействует на меня так же, как музыка Вагнера. Она ведет меня тропой внутренних испытаний. Обычно музыка увлекает в экзотические миры, а эта – обращает к себе, адресует к своему подсознанию. Притом что в спектакле участвует очень много исполнителей, музыка звучит очень тихо, малейший шорох звучит фортиссимо. Кажется, что дышит зал.

Теодор Курентзис

Все начинается с тишины. Занавес поднимается – и нет ни звука, ни времени; нет богов. Перед взорами зрителей – 700 ритуальных ножей и балетный «лебедь», который с минуты на минуту будет принесен в жертву на глазах у Носферату.

А кто такой сам Носферату? Некто современный человек, без каких-либо особых примет. Он может быть кем угодно, он один из нас. Потому что каждый из нас в той или иной степени вампир.

Все общественные и межличностные отношения построены на «кровопитии» как обмене энергией: индивид и общество, личность и власть, мать и ребенок, муж и жена, учитель и ученик. Для меня тема Носферату начинается со встречи человека с человеком. Когда я знакомлюсь с кем-то, я настраиваюсь на обмен идеями, эмоциями, энергией, но на деле результат может не соответствовать моим ожиданиям. В такой момент между нами возникает трещина, из которой прорастает вампиризм. Альфа вампиризма – непонимание. И начинается борьба – кто одержит верх, кто чью кровь выпьет. Вампирами друг для друга могут выступать даже самые близкие люди: например, мать и ребенок. Моя бабушка, человек с ангельским лицом, и та чувствовала момент, когда можно показать зубы… Что делать, такова природа человека. Даже по отношению к самому себе человек может быть вампиром.

И вот здесь начинается трагедия. Принципиальное отличие трагедии от драмы в том, что в трагедии конфликт всегда пролегает по территории природы/души человека, в то время как в драме герой борется с внешними обстоятельствами.

Наш спектакль – это своего рода лаборатория по исследованию понятия «носфератизм». Наша миссия – продвинуться в изучении этого вопроса на разных уровнях: социальном, политическом, экономическом, религиозном, психологическом. Мы задаем направления, а зритель сам выбирает, как ему отвечать на поставленные вопросы. Автор либретто Димитрис Яламас создал текст, а Дмитрий Курляндский – такую музыку, которые призывают нас читать между строк. Туда, в это пространство между мы инсталлируем картины, метафорически воплощающие наши догадки. Большое счастье, что с нами работает такой выдающийся художник, как создатель arte povera Яннис Кунеллис, и великая актриса ХХ века Алла Демидова, которые на визуальном и звуковом уровнях идеально работают с материалом.

Музыка и текст ведут нас в ночь человеческого подсознания, к онтологической сути. В каждом из нас есть и Прометей, дарующий свет, и Носферату, господин тьмы. Надо согласиться признать в себе обоих. Пока существует искусство, художники всегда будут искать ответ на вопрос: что есть Человек? Истина где-то между.

Теодорос Терзопулос

Авторы «Носферату» попытались создать современный Gesamtkunstwerk – порывающее с вековыми оперными конвенциями синтетическое произведение искусства.

Более подходящего, чем Дмитрий Курляндский, соратника для реализации давней амбициозной мечты Теодора Курентзиса – извлечь оперный жанр из-под глыб мейнстрима, вернуть музыкальному театру его ритуальную природу – трудно было подыскать: сочиняя музыку преимущественно без звуковысотности и используя почти исключительно экстремальные и нетрадиционные приемы звукоизвлечения, задействуя в оркестре дрели, электропилы, точильные камни и ножи, господин Курляндский прорывается к первооснове музыки – организации времени. Колоссальная по силе эмоционального воздействия полуторачасовая партитура «Носферату» – царство суггестии, пульсирующая мрачной хтонью черная дыра, засасывающая и перемалывающая всякого, кто к ней приблизился. Корчащаяся в удушливых спазмах, то и дело застывающая в судороге и впадающая в столбняк музыка «Носферату» движима экстатической энергией той «первоначальной немоты», об обретении которой искусством грезил когда-то Осип Мандельштам.

газета «Коммерсант»

Пожалуй, самый авангардный проект музыкальной афиши «Золотой Маски». Опера Дмитрия Курляндского «Носферату», написанная по заказу Дягилевского фестиваля в Перми, – почти двухчасовая, по замыслу автора, «музыка открытого рта». Традиционного звучания инструментов или голоса здесь почти нет, есть – попытка музыкальными средствами проанализировать человеческое дыхание: ровное, спокойное, хриплое, болезненное, задыхающееся и так далее. С той только разницей что процесс, занимающий, в общем, несколько секунд, здесь растянут до 112 минут. 112 фантастических, захватывающих, затягивающих в свои путы минут. За ними – титанический труд композитора, дирижера и исполнителей: здесь цепляют скрепки на струны, водят по ним резиновым шариком, используют пенопласт, клоунские дуделки, пилят пилами, точат ножи. Композитор вместе с либреттистом Димитрисом Яламосом и постановщиками творит миф. Все это даже не театр, а «до-театр» с ритуальным действом свадьбы и похорон невесты, или «пост(экспрессионистский)-театр», обнажающий дьявольский мир вампира Носферату. Уникальный в истории «Золотой Маски» случай, когда в частных номинациях за лучшую женскую и мужскую роль в опере выдвинуты артисты драматического театра – но их грандиозная работа этого стоит.

Марина Гайкович