Обыкновенная история

У русской классической литературы – страшная судьба: она ссылается в школу, в школьную программу, и становится любимым материалом для ТЮЗов. Но во второй половине XIX века, когда «Обыкновенная история» вышла, она была одним из самых полемичных и ярких романов, самых обсуждаемых, и вызывала такие же острые дискуссии, как те, что проходят сейчас вокруг книг Владимира Сорокина или Захара Прилепина – словом, это была сильная по своему воздействию литература. Хотелось бы, чтобы у нас она прозвучала на таком же уровне остроты и полемичности.

Кирилл Серебренников

Классический роман Гончарова о становлении и взрослении провинциального романтика Александра Адуева в Гоголь-центре был перекодирован для современного зрителя. Вместо позапрошлого века – сегодняшняя Россия. Вместо Петербурга – нынешняя Москва. Вместо школьной литературы с книжной полки – язык, на котором разговаривают сейчас.

Если вспоминать про предыдущие спектакли Кирилла Серебренникова, то к «Обыкновенной истории» ведет прямая дорожка от «Околоноля» по нашумевшему в свое время роману Натана Дубовицкого. Здесь, как и там, важнейшим оказывается образ столичного московского социума как черной дыры, искривляющей и пожирающей всех, кто попадает в ее зону притяжения.

Жанр, который выбрал Кирилл Серебренников, балансирует между современной мистерией и сатирической комедией. Вплетающийся в действие вокальный цикл Александра Маноцкова «Пять коротких откровений» на текст «Откровений Иоанна Богослова» словно отрывает происходящее от реальности, превращает сюжет в возвышенно-отстраненное назидание. Но едкая, немилосердная наблюдательность режиссера возвращает спектакль назад – как в сцене приезда Александра Адуева в родной городок, где он встречается со своей первой любовью: беременная третьим ребенком молодая женщина торгует цветами, а ее муж ворует товар с кладбищ и возвращает его в продажу.

Кажется, в самом названии «Обыкновенная история» слышится призыв писателя к смирению перед законом жизни – всякому «племяннику» назначено превратиться в «дядюшку», и правило это следует принять без гнева. Кирилл Серебренников тоже бунтовать не намерен. В темноту он вглядывается с интересом и любопытством, но все-таки и с испугом тоже.

газета «Коммерсант»

С упорством и завороженностью Серебренников продолжал изучать заповедное царство плутократов, пронизанное чиновничьей паутиной и тленом анонимного цинизма, с его виртуозной системой растления. Через тыняновского «Подпоручика Киже» к «Околоноля» и «Отморозкам» Серебренников исследовал мир изощренных манипуляций, порождающих в обществе цинизм и агрессию, мир, знакомый, как программа новостей, и пугающий своим почти инфернальным злом.

«Российская газета»