Мария

«Счастье – какой другой закон выдумали люди? Его, верно, и нет, другого закона. Счастье – не в чувстве власти над людьми и не в этой беспрестанной жадности – жадности, которую мы утолить не можем», – пишет Бабель в пьесе «Мария». С ним трудно не согласиться.

Режиссер Георгий Цхвирава сумел расслышать и передать эпическое звучание пьесы Бабеля. Неслучайно спектакль Омского драматического театра, к тому же, перекликается с блоковской поэмой «Двенадцать» и, прежде всего, через постепенно проступающий в ней религиозный сюжет. В спектакле Цхвиравы ведущим становится мотив ожидания, неявного, скрываемого, в котором герои боятся признаться друг другу. Главное событие вынесено за пределы основного действия. …Художник Олег Головко рассадил зрителей на основной сцене, занавесил портал черным шинельным сукном. Среди складок этих тяжелых военных «кулис» виднеются парадные двери петербургских домов или грубо сколоченные двери сараев. Траурное сукно словно бы заглушает, «съедает» звуки улицы, сжимает и без того тесное сценическое пространство до малого пятачка. Головко вырезал в полотнище небольшие отверстия, вроде клейм, клетушек, в каждом из них разыгрывается свое собственное действие. Перед нами словно бы оживают отдельные фрагменты картины (ведь и Бабель делит свою пьесу на восемь картин), освещенные тусклым светом свечей, мигающих лампочек, теплящегося огня буржуйки. Пространство, созданное Головко, – это нора, куда сброшены или же где встречаются лишние остатки, ненужные огрызки старого мира (инвалиды, старики, мелкие торговцы, сифилитики), осколки разных социальных слоев. Тем интереснее, что в этой, на первый взгляд, безликой массе, в темноте, где не всегда разглядишь лица героев, Цхвирава с удивительной тонкостью и вниманием создает подробные портреты каждого из них. В спектакле Цхвиравы явлены два мира: тот, что отчетливо воссоздан перед нами и другой, о котором мы только слышим в разговорах, тот, что настойчиво прорывается через звуки доносящихся выстрелов. Быть может, выстрелов тех самых двенадцати, что маршируют «без креста» по улицам Петрограда и куют свой новый мир. Лихорадочная атмосфера зимнего, продуваемого со всех сторон города постепенно проникает в темное пространство ночлежки.