Жизнь и судьба

Додин ведь не только жизнь отдельно взятого человека, он саму Историю пытается поверить моралью. И часто с бессилием констатирует, что с личностью разобраться порой проще, чем с меньшевиками, большевиками, пролетариями, анархистами, нацистами, голытьбой, зажиточными крестьянами. У всех у них своя правда. Так ли просто поверить эту правду моральным законом? Разрубить им словно гордиев узел путаный клубок истории. Додин пытается разрубить.

Есть такое мнение, очень распространенное, ставшее уже почти аксиомой. В России хороший народ, прекрасные люди, но ужасная бесчеловечная власть. Хорошо бы, кабы так. Плохую власть по крайности можно и свергнуть. Спектакли Додина, а этот в особенности, доказывают иное. Народ тоже бывает подлецом. Скверна притаилась не только во власти, плохой идеологии, репрессивных органах, но в первую очередь в самих гражданах независимо от их социального положения и национальности. И еще неизвестно, что безнравственней – идейный антисемитизм или бытовой, когда никакие не фашисты, а соседи по коммуналке сдают евреев с потрохами за лишние квадратные метры. Кто отвратительней – гестаповец или сидящий в концлагере большевик со стажем, при попустительстве которого соседа по нарам отправляют в газовую камеру? Сила этого спектакля не в дидактике: хорошим быть лучше, чем плохим, а антисемитом быть и вовсе скверно, а в сложной диалектике, не отменяющей морального закона. Закон этот – большевик ты или эсер, ученый или генерал, еврей или украинец, представитель власти или оппозиционер – все равно один на всех.

газета «Известия»

Иногда может показаться, что Додин-гражданин победил в этом спектакле Додина-поэта. Он не хочет заставлять нас ни смеяться, ни плакать. Порой в ущерб художественности он стремится заставить нас думать и понимать. И только в отдельные моменты музыка Шуберта, поднимаясь над всеми идеологиями, хватает тебя за горло.

газета «Газета»