Река

Формально спектакль Алексея Паперного должен проходить по ведомству "новой драмы" -- он рассказывает о сегодняшних простых жителях страны, да и набор персонажей вполне узнаваемый -- милиционеры, следователь, прохожие, обыватели, маргиналы. С другой стороны, "Река" вроде бы оппонирует новой драме: автор смотрит на жизнь не критически-беспощадным, но лирически-радостным, даже восторженным взглядом. Аудитория этого спектакля разительно отличается от обычной театральной публики -- ведь и идет он не в театре, а в модном молодежном клубе. И стилистика тоже другая -- "Река" напоминает симпатичную полусамодеятельную затею. "Река" -- современная сказка, в которой один милиционер отправляется странствовать, а второй начал понимать язык растений и зверей, в которой бомж-философ способен всех примирить, где шляпа разговаривает с человекообразными бабочками, влюбленные ссорятся и мирятся, кошка исповедуется, а дерево помогает людям и даже наставляет их на путь истинный. Спектакль Паперного -- лукавый современный лубок, замешанный не только на обаятельных песнях, но и на и простом убеждении, что всех персонажей -- как и всех зрителей -- куда-то несет прекрасная и непознаваемая река жизни. Этому ощущению нужно просто довериться, забыв на полтора часа о "тенденциях" театрального искусства, передовой режиссуре, моде и прочих высоких материях.

Роман Должанский

Двадцать лет назад, когда команда совсем молодого Алексея Паперного откололась от Театра у Никитских ворот Марка Розовского, назвалась ТАМ (Товарищество актеров и музыкантов) и сочинила беспечный и бессюжетный «Твербуль», его не заметить было нельзя, он вносил какую-то важную, очень свою долю в перестроечное театрально-студийное кипение. В конце 80-х «Твербуль» играли как раз на Тверском бульваре, на сцене Театра им. Пушкина, и спектакль строился из чередования забавных и трогательных эпизодов, переложенных песенками. В сущности, там не было ничего нового, но был такой драйв, такая заразительная радость, что у меня все эти двадцать лет при слове «Твербуль» в ушах звучал разухабистый вальсок из спектакля: «Жизнь прекрасна, жизнь прекрасна, Твербуль-буль-буль-буль-буль-буль-буль!» Все прочие студии пытались разобраться с недополученным театральным наследством: бросались то в формализм, то в жгучую социальность, а команда Паперного ТАМ просто крутила головой, рассматривая обновленную Москву, и получала удовольствие от того, что находится на сцене.
Тогда было время всеобщего дилетантизма: никто не обращал внимания на то, у кого какое образование и кто что умеет, желание быть непохожим и драйв казались куда важнее. Все старые театральные институции с их неповоротливостью и косным профессионализмом для перестроечных театралов были менее интересны, чем свежесть самодеятельных компаний. И вот через двадцать лет это настроение, мне кажется, возвращается.
В пьесе «Река» множество сюжетных линий, некоторые к концу худо-бедно сходятся в одну точку, а другие так и исчезают вдали. Даже давая спектаклю подзаголовок, Паперный отказывается от того, чтобы хоть что-то сформулировать. Он пишет просто: «История о ветре и шляпе, Мише и Лене, Жене и Маше, кошке и следователе, при участии камышей, комаров, плакучей ивы, речных волн и одной старой коряги».
Все это имеет вид откровенно, честно и неприкрыто самодеятельный, как оно, собственно, и есть. И дело не в том, что в труппе Паперного мало профессиональных актеров, а в том, что в такой стилистике домашнего театра даже профессионалы выглядят, как любители. Но, как ни странно, в этом есть какое-то обаяние. Да, все тут играется, как в дачном театре, «в сукнах», и лишь иногда по авансцене из одного угла в другой проезжает занавеска с очередной картинкой – то реки, а то леса. Да, пьеса, в сущности, нелепая, наивная, похожая на все на свете, от Венички Ерофеева до Юрия Коваля, но иногда действительно смешная и трогательная. Да, кроме «настоящих» актеров тут играют все возможные «друзья и знакомые кролика», а также его дети и родители, чья аматерская старательность выглядит особенно умилительно.
Этот любительский театр не претендует на то, чтобы казаться настоящим, серьезным и важным, в нем нет амбиций и пафоса, все простодушно, смешно, и никто не пыжится быть звездой. И эту домашность, в которой есть какая-то трогательная интимность, чувствуют даже те зрители, что не имеют никакого отношения к Паперному с его «Мастерской». У них почему-то тоже возникает ощущение, что они оказались в хорошей компании и тут не чужие.

газета «Время новостей»