Театральная компания ЗМ

Медея

ТЮЗ, Москва
Номинации на Премию «Золотая Маска» 2011г. - «Лучший спектакль в драме, большая форма», «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника», «Лучшая мужская роль» (Игорь Гордин), «Лучшая женская роль» (Екатерина Карпушина)
Тексты: Луций Анней Сенека, Жан Ануй

Стихи: Иосиф Бродский




Режиссер: Кама Гинкас

Художник: Сергей Бархин


Музыка: Теодосий Спасов, Анна-Кайса Ледес


Артисты: Екатерина Карпушина, Игорь Гордин, Игорь Ясулович, Галина Морачева, Иван Дручек



Продолжительность 1 ч. 50 мин





Гинкас не случайно обратился к «Медее» Жана Ануя, перемешав ее с одноименным сочинением Сенеки и стихами Бродского. На противопоставлении обыденной речи французского экзистенциалиста и немного трескучих стихов знаменитого стоика и строится этот спектакль. Стихи великого русского поэта обрамляют неожиданный драматургический гибрид.

Трагедия в современном театре все чаще неуместна, а порой и нелепа, но в самой жизни бурные порывы трагических страстей, попытка жить «у бездны мрачной на краю» тоже утратили былое величие – вот главная мысль Гинкаса. Мы не увидим знаменитой Федры. Мы увидим лишь катающегося по полу «антихриста», жертву экзистенциального тупика.
Герои прежних спектаклей выдающегося режиссера часто пытались сорвать с бытия покровы, чтобы добраться до его пугающей сути. Здесь, быть может, убедительней, чем прежде, явлена необходимость этих покровов. Не в неистовствах Медеи, погубившей во имя своей любви множество невинных душ (а заодно и свою собственную), но в мерном течении жизни, где надо каждый день готовить завтрак и стелить постель ко сну, видят спасение и Ясон, и автор этого спектакля. Надев на себя костюм какой-то экзотической птицы, Медея улетает в финале на лонже в сценические небеса. И последние слова скажет тут не она, а кормилица. Смысл слов прост: даже если в жизни нет смысла, она все рано ценна сама по себе. Она все равно стоит того, чтобы ее прожить.

газета «Известия»


У сегодняшней трагедии лицо актрисы Екатерины Карпушиной. Женщину по имени Медея она играет истово, беспощадно, хрипло, взахлеб, очень сильно. Она то рубит текст на отдельные выкрики, то почти поет его, то вдруг от него отстраняется, мечется между агрессией и кротостью. Медея – несчастное, для всех неудобное и непонятное существо, взыскующее иной жизни, хоть бы и ценой жизни. Как часто бывает на спектаклях Камы Гинкаса, по отношению к ней испытываешь одновременно и сострадание, и раздражение. У нее фатальное несовпадение с миром, завышенные к нему требования, ощущение собственной миссии и – неспособность вести обычную человеческую жизнь. Прежде всего – обычную семейную жизнь. В сущности, спектакль Камы Гинкаса о том, что среди нас бывают люди, неспособные к обыденности, стремящиеся жить на разрыв аорты – и тем самым делающие жизнь окружающих невыносимой.


газета «Коммерсант»




Это очень мужской спектакль. Он явно сделан с позиции мужчины, истерзанного постоянными женскими претензиями и истериками, уставшего от попыток сохранить мир, когда любовь ушла, не способного противостоять ее коварству и имманентно присущему женщине злу. Он уходит не к другой, для радости, а именно от этой женщины, ради покоя и забвения. К измученному и негромкому голосу Гордина нельзя не прислушаться, ему почему-то веришь. Ясон покидает женщину, которую он любил, рядом с которой хотел состариться, и теперь он, кажется, чувствует себя ее братом – садится рядом, обнимая за шею, а она кладет ему голову на плечо. Но оставаться с ней он уже не может.


газета «Время новостей»






На сцену вылился поток магмы. Когда он остыл, на нем выросло человеческое жилище.
Теперь оно захирело, и с первого взгляда понятно: хозяйку дома оставил ее мужчина - из
крана течет прямо на пол, натекло Стигийское болото. Мир Медеи, каким его создал
художник Сергей Бархин, - это быт, возведенный на спящем вулкане. Как и художник,
режиссер Кама Гинкас собирает спектакль из противоположно заряженных текстов -
трагедии Сенеки, читавшему свою Медею кровавому императору Нерону, и драмы Ануя,
переложившего миф в понятиях современных людей. Крупный мастер проклятых вопросов,
Гинкас и на этот раз ставит публику в тупик. Сегодня он предлагает решить, что
страшнее - разрушительная обыденность или разрушительное стихийное чувство; кого
жальче - дочь Кавказа с ее бескомпромиссным чувством, или загнанного службой яппи с
пакетами из супермаркета. Медея льнет к нему, угрожает, умоляет, корчится в припадке
желания, воет, плачет - он лишь устало отражает ее атаки, наперед зная, что сейчас
произойдет: она перережет глотки младенцам, а потом золотой птицей улетит в небеса. И
ей, и ему, и зрителям, понятно, что эта резня и этот полет - символические акты: ее
младенцы - не более чем резиновые пупсы, ее полет - всего лишь цирковой номер. Но в
глазах Ясона при виде этих манипуляций застыл тысячелетний страх мужчины перед
женщиной, которую он разлюбил.

Елена Ковальская, куратор программы Russian Case'2010