Гедда Габлер

Спектакль создан при финансовой поддержке Северо-Западного банка Сбербанка России



Есть слово «протест» – это такое противное слово. До такой степени, что Гедда Габлер сплюнула бы от него. Она не протестует. Она просто не встанет в общий ряд. Раньше это называлось рок, судьба – попроще. Гедда же сама вершит свою судьбу. Она сама вышла замуж, сама указала, где жить. Она расставляет пешки и смотрит, как эти пешки будут действовать согласно тем ловушкам, которые она подстроила. Но выясняется – никакими пешками она не управляет. Пешки управляют ей. Точнее, жизнь управляет ею. Обыкновенная, повседневная, нормальная. Пошлая жизнь. Только умоляю вас, не понимайте пошлость в том смысле, как понимается всегда. Пошлость – это обыденность.

Кама Гинкас, интервью газете «Известия»

В перечне действующих лиц пьесы героиня зовется фру Тесман. Она несколько месяцев назад вышла замуж и появляется на сцене после свадебного путешествия. Но по воле автора никакой такой фру не является, а по воле Гинкаса еще и молодеет. Гедда Марии Луговой – девчонка. И нет в ней ничего от многозначительно загадочной вамп, светской львицы, шуршащей шелками соблазнительницы. Да и нечем ей шуршать. Из мерцающей полутьмы она возникает хрупким видением. Обнаженная, поеживающаяся в ледяном пространстве чужого, еще не обжитого дома, который построил для молодой семьи художник Сергей Бархин. Ну просто вечная мерзлота. Никакой тебе темной массивной мебели и тяжелых портьер – знаков буржуазного уюта позапрошлого века.
Надо сказать, что Ибсен сочувствия и не искал. Его искал Гинкас вместе с актрисой. Суровый норвежец написал вещь чрезвычайно жесткую, открыв первую страницу той самой новой драмы, персонажи которой перевернут представления о морали. Он разглядел нарождающегося героя (в данном случае героиню), жаждущего «прожить жизнь по-своему», «держать в своих руках судьбу человека» и так далее.

Юная героиня Марии Луговой обуреваема жаждой свободы, что для нее синоним красоты. Или наоборот – красота и есть свобода. В ней есть та «дерзость жизни», которая когда-то увлекла Гедду в Левборге. А в Гедде режиссера. Он до поры поддерживает ее бунтарскую нетерпимость, не то чтобы любуясь, но ощущая всю привлекательность такой здоровой реакции на обыденность молодого организма. Только в отличие от нее Гинкас знает, куда заводит свобода без границ.

журнал «Итоги»

Зачем-то ему сейчас нужно рассказать про женщину, которая убивает все, к чему прикасается. Эдакую самку богомола. Но, откусив голову самцу после спаривания, она отнюдь не ликует – полыхающий в ней темный огонь истребляет и ее саму.
Гинкас признает силу и красоту зла, завороженно смотрит на черное пламя.

газета «Московские новости»

Гинкас услышал сквозь более чем столетнее пророчество Ибсена крик сегодняшней распятой юности, ставшей возмездием самой себе и всему миру за его невиданный цинизм.

Хрупкая девочка среди «дяденек» и «тетенек», среди прозрачных плоскостей и экранов, по которым плывет в своих водах диковинный утробный младенец, тот самый, которым – по Гинкасу – беременна Гедда и которого она убьет так же, как себя, подставив хрупкое тело, завернутое в целлофан, под ледяной душ и дуло пистолета.

Чего взыскует она – этот юный автор самоубийственного панк-молебна по красоте и смыслу? В мучительных поисках ответа на этот вопрос нас так и оставляет Кама Гинкас – очарованый и ужаснувшийся свидетель этого страшного юношеского бунта, сочинивший незабываемую сценическую исповедь целого поколения.

«Российская газета»

Кама Гинкас объяснял, что хочет поставить пьесу Ибсена об опасности и жестокости юношеского максимализма. Гедда в Александринке действительно молода. Но спектакль вышел не о конфликте поколений и даже не о трагедии несовместимости идеалов с реальностью жизни. Скорее, о жестокости и бессилии идеалов, о крахе самой идеи сверхчеловека – какой бы красивой ни казалась эта идея и какой бы отвратительной ни была жизнь.

газета «Коммерсант»

Мрачный дом, в котором после замужества живет Гедда, художник Сергей Бархин уставил большими «аквариумами», через которые таинственно струится электрический свет. Самой Гедде – а у Марии Луговой она вышла типичной «девушкой с татуировкой дракона» – этот дом противен и скучен. Резкая, манерная девица расхаживает по сцене в черном белье и ничуть не смущается – смущаются разве что гости, да и они стараются закрыть глаза на чудачества молодой хозяйки. Эрос и Танатос в спектакле Гинкаса ходят рука об руку: на экране, повешенном над сценой, спариваются и копошатся люди и черви, героиня не в силах сдержать свое либидо, а в итоге побеждает хорошо начищенный черный револьвер.

Кристина Матвиенко